— Конструкторов понаехало жуть. Оперативники лазают на коленках, собирают осколки. Разбирательств было море и писанины вагон. Заводская неисправность и не малая. По всем правилам она обязана была самоликвидироваться, должен был быть подрыв, но в реальности, привет царям. Естественно, правду нам не сказали.
— Представляю, что там с вами было, — потёр лоб замполит.
— Не представляешь, допрашивали год. Вымотали под завязку… — чиркнул себя по горлу Седлер.
— Где ты ещё служил, всё дальние дивизионы доставались?
— Не совсем начальником штаба удалось почти в черте города послужить. Раз остался за командира, и опять «повезло». Наехало из Москвы начальство. Я в жизни столько не видел. Командир бригады привёз, просил баньку организовать, стол и к столу чего-нибудь местного, национального. В общем, столице экзотике захотелось.
— Улёт. Организовал? — хмыкнул комбат.
— А ты думал.
— И…
— Наморозил сырой печёнки и, настругав, наваляв в перце и соли, подал, — рассказывал Седлер.
— С чего ты такой кулинарный шедевр изобрёл? — поинтересовался комбат. Он мужиком был интересным. Рассказывать не умел. Если рассказывал о чём-то, то скупо и на вопросы отвечал односложно. А сам слушать страх, как желал. За это его на дивизионе не очень любили, думая, что он работает на особистов. Но это было ерундой. Просто человек был такой. Он почти не смеялся, когда смеялись другие. И хохотал там, где другие пожимали плечами. Вот и сейчас все смеялись, а он мучил вопросами Седлера.
— Бурятский парень служил, посоветовал, — посмеиваясь ответил Илья.
— Ели?
Седлер, подёргал портупею и пожал могучими плечами:
— А как же, куда деваться, сами же просили.
— Ты сам-то хоть пробовал чем кормил? — подколол замполит.
— Я что дурак.
Мужики хохотали, вытирая слёзы.
— Слушай, командир, они выездной туалет тебе не просили организовать?
— Это уже вопрос не в моей компетенции был, дальше они восьмой дивизион поехали проверять.
И опять штаб потряс хохот.
— А чего тебе было им струганины из омуля не приготовить?
— Ну придумал ты, комбат, где я его по быстрячку искать буду. За ним родимым на Байкал дуть надо было. А тут пайковая корова лежала на продскладе. Сообразили.
Смеялись до слёз, начштаба чуть со стула не навернулся. Он был по годам старше всех, да ещё и выглядел старше своих лет. Вероятно, нелёгкая жизнь сироты детдомовца, суворовское время, курсантские годы, наложили на него свой след. Чувствовалась в глазах, какая-то боль. А хмурое лицо накрывала сетка морщин, словно думал всё время о чём-то. Чужие не раз принимали его за командира, проходя мимо молодого Седлера и обращаясь к более старшему майору. Но сейчас он хохотал, как и эти молодые ребята над историями Ильи.