Проводив задумчивым взглядом военных, Мозговой, посмотрев на смущённую девушку, спросил:
— Лиза, интересное имя. Кто ж дал тебе такое, красавица?
Лизе нравился Мозговой. Нравилось, что нисколько не бравировал своим положением иным образом жизни. И вот сейчас наверняка спросил об имени, чтоб ей проще было начать с ним разговор. И расхрабрившись, она ответила ему искренне:
— Родители.
— Это жена командира нашего, — поспешил прояснить ситуацию начальник штаба.
— Очень приятно быть знакомым девушки с таким именем. Тимофей Егорович, — представился Мозговой. — Много наслышан…
— У меня сын Тимофей, тоже редкое имя, свекровь назвала.
— Да, редкое… — Замолчал он, рассматривая костёр.
Разговора не получалось. Лиза нервничала не в силах придумать повод, выруливший бы ситуацию в нужное ей русло. «Драгоценные минуты убегают, скоро придёт Илья и меня отправит отсюда домой. Придётся идти в лоб и начинать с того, что я о нём знаю». Она в отчаянии посмотрела на Мозгового.
— Здесь ходят легенды о вашей любви Тимофей Егорович, — решилась, откашлявшись, она.
Он откликнулся не сразу, словно был где-то далеко.
— Надо же, поражён. Выходит, помнят не о страшных условиях жизни здесь, а о любви. Честно, удивлён. Так о чём ты девочка хотела спросить?
Лиза воодушевилась и расширила вопрос:
— Это легенда «Затона» или вы с другом, точно из-за одной девушки сюда попали? Ой, извините, я глупая не должна была об этом спрашивать? — напугалась она, встретившись с его чёрными от горя глазами.
— Ничего. Давно это было, ноет, но уже не смертельно. Действительно любили одну девушку. Никуда не отвертишся. Но она выбрала меня. Бедовый был, тот ещё ухарь. У нас с ней всё уже было. Мать её в ночную смену заступает, а я к ней шасть ну и ночка в звёздах. Друг поняв, отступил.
Воспользовавшись тем, что он заговорил и как раз о том, что ей подходит для её дела, Лиза, торопясь, всунула свой вопрос.
— Тимофей Егорович, а здесь женщины не сидели?
— Было немного. Стирали, готовили для охраны. Вот тут-то мой друг Илья и встретил свою долю. Влюбился среди этой грязи и мерзлоты. Только его любовь оказалась ещё страшнее моей.
— Потому что лагерь?
— И это не последняя ложка соли, но дело в другом. На девушку положил глаз охранник, а она выбрала Илью. Как не скрывались, засёк он их. Но поздно, она беременная была. Отрывался он за это на Илье, натравливая бандюков. Что только не придумывал, в болоте топили и кости ломали. Вспомнить страшно, что ему тут тот охранник уготовил. Выберет день, что полютее. Выведет на тот ещё мороз и, заставив разуться, ставит на лист железа голыми ступнями. Тот встанет и, естественно, прилипнет. А он его с хохотом толкает. Жуть. Вся кожа остаётся на железе, а Илья потом с окровавленными ступнями ходит. Девчонка молоденькая, за ерунду какую-то попала. Мать с огорода колхозного огурцы воровала, чтоб детей протянуть, отец от ран вскоре после войны умер, выгребались, как могли. Вот девчонка и пошла по зонам вместо неё, чтоб семью по детдомам не растащили. Где-то на этапе тоже приглянулась конвоиру, оказала сопротивление, её и отправили сюда на науку. Симпатичная была, беленькая, на тебя чем-то похожа. Тучи над ними уже сходились, а им всё нипочём. Помню, приползёт на карачках с работ, отлежится, и понырял к своей Танюшке.