Правда, у Варина с фантазией были проблемы. Ну, что это за любовь? Озираясь, заведёт её в свой кабинет, ключ повернёт и быстренько-быстренько подтолкнёт к дивану, обитому чёрной искусственной кожей, которая воняла чем-то острым, как фиксаж — фотографический закрепитель. Да ещё в самые патетические моменты эти пружины взвизгивали как свинья, которую режут. Варин пугался, шептал: «Нас услышат. Давай-ка на пол становись…» Нет, чтобы сказать что-то типа: милая, не сменить ли нам позицию, мне больше нравится, когда я сзади, так можно твою грудь ласкать, и наслаждаться, наслаждаться…Короче: сделать вид, что этот скрип его волнует мало, как и то, слышит что-нибудь вахтёр или нет, — пусть слышит, ему положено бдительность проявлять. Ну, мог же Варин схохмить, перевести тривиальную ситуацию в легкую, искрящуюся миниатюру… А он, знай, шепчет: «На пол становись…» Раком, значит, прости господи, загибайся! И сразу — хвать за бедра и давай забивать свою сваю. Рост-то у него был приличный, чего не скажешь о его мужском достоинстве.
Правильно, видно, старые люди приметили: «Дурная трава в корень растет.» Бывает, что мужичок и хлипок, и неказист, но член у него ого-го, жеребец! А у Варина… Ох, да ладно. Чего уж там! Не в размере дело, главное — вводить умело. Но он об этом не думал — никакой тебе ласки, хоть бы провёл своей пятёрней по спине или, скажем, в шею чмокнул. Какое там! Весь напряжётся, туда-сюда, как заведённый, резко, до упора и — снова почти выходит, а через секунду — опять до упора. Вот и вся фантазия. Никакая «Кама-сутра» ему не помогла сменить ни позу, ни приёмы секса. Зря только дарила ему «Кама-сутру» на 23 февраля. А может, он и не читал её? Домой-то как принесёт? Машка, жена, спросит: «Что это?» Ну, и как он ответил бы? То-то и оно! Точно: не понес он книжку домой. А на работе ему читать было некогда. Наверное, так она и лежала где-то в нижнем ящике его массивного дубового стола. Кстати, Нина Андреевна — грешна, ой, грешна! — не однажды думала: ну что ему стоит посадить её на край столешницы — так и ласкать: он — стоя, она — на столе, ножки на плечи можно закинуть… А он знай одно твердил: «Давай быстрее! Как бы кто чего не подумал…»
Однако, милый, теперь-то никто ничего точно не подумает. Ты обличьем смахиваешь на старого гамадрила, и ничто тебя не интересует, кроме хороших докторов: то радикулит терзает, то печень колет, то давленье скачет, то сахар высокий… Ах, время, что ты вытворяешь с очаровательными плутишками, веселыми дружками минувших лет!
Рассматривая себя в зеркало — ух, как хороша шляпка, а перо просто чудо! — Нина Андреевна вспоминала Варина не без грусти, которую, впрочем, несколько смягчало странное чувство самодовольства: она-то вон какая интересная дама, бабочка ещё хоть куда, не молода, конечно, но любитель найдётся и на переспелый плод.