Зоя, кажется, это поняла, и удивила меня тем, что попыталась помочь, легонько поглаживая то, что упрямо не хотело превращаться в копье любви. Она скользила головой по моей груди всё ниже, ниже, и от её волос шёл слабый ток, и я вздрагивал, но ничего, ничего, ничего не получалось.
— Бывает, — шепнула Зоя. — Ты просто устал, я понимаю, — и взглянув на часы, холодно заметила, прикусив нижнюю тубу: Уже поздно. Мне пора. Позвони мне, ладно?
Весь следующий день я был сам не свой, и всё мне казалось не так и не эдак, и на работе сослуживцы заметили наконец: «Да что с тобой? Случилось что-то? Письмо из дома плохое получил?»
Я улыбался в ответ, а сам — думал: «Ну, что вы, как на грех, тут засели? То, чуть утром за стол — скок, как тут же и выпрыгиваете — по делам, магазинам и тэ дэ и тэ пэ. Позвонить мне надо. Чёрт бы вас побрал!».
В городе я бы эту проблему решил просто — на каждом углу стоят таксофоны: выскочил, набрал номер и говори. А в нашем селе, пусть и райцентре, он есть только на почте, но там вечно народ. Буду звонить — все поймут — кому. «Сарафанное» радио тут же разнесёт по посёлку новую сплетню: мол, скромница Лямцина-то с Серёжей связалась. И тут меня позвали к телефону.
— Сергей Леонидович! — незнакомый женский голос, явное смущение.
— Да.
— Одну минуту. С вами будут говорить…
И я услышал голос Зои.
— Здравствуй! Я от подруги звоню, ты не удивляйся, ладно?
Спиной я ощупал взгляды двух своих сослуживцев; в комнате было так тихо, что казалось: каждое слово, сказанное на том конце провода, слышно как из динамика. Я крепче прижал трубку к уху.
— Ты не можешь говорить, Серёжа?
— Да.
— Вечером я пойду к подруге и зайду к тебе, часов в восемь. Ты будешь дома?
— Конечно!
* * *
Итак, свидание назначено. До конца рабочего дня оставалось часа полтора, но я нашел повод улизнуть, и обежал магазины, накупил всякой всячины; вымыл в своей комнатке пол, стер с подоконника пыль и, когда, заправляя диван, менял простыню, то представил, что и как в этой постели произойдёт. Пусть это будет похоже на сцену из фильма «Дневная красавица», примитивно и грубо: сразу, без всяких слов и объяснений, да и к чему они, когда времени будет в обрез, ведь Зое нужно сделать перед матерью вид, что была у подруги, и к тому же Зоя — женщина, a не девица неопытная, чего церемониться-то? Сама, в конце концов, хочет секса. У меня и в мыслях не было соблазнять замужнюю женщину — она сама навалилась. Таких моя бабка называла «навалихами» и, предостерегая меня, внушала: «Смотри, не путайся с ними! От них мужчинам одна морока и мучение…»