Мать покричала, надавала по щекам, наревелась, но устроила меня к своей знакомой в гинекологию. Что там со мной делали, не знаю, потому что меня «отключили» то ли наркозом, то ли еще чем — не интересовалась. Ну, а после всего этого — не больно, не страшно, ничего особенного! — мне уже было все равно, и — пошло-поехало, и ехало без тормозов и скрипа, пока не объявился Стас, и я второй раз в жизни не только нанюхалась веселого и странного голубого дыма сигарет, но и накурилась их до мятного холодка в груди, пьянящего озноба и лихой, бурливой радости.
Потом еще курила, и еще, и еще, пока однажды Стас не скривился: «Ну, все, детка, хватит на холяву „травку“ потреблять. Она денег стоит, поняла?»
Как-то я не смогла и двадцати рублей наскрести: у матери до аванса неделя — не даст, у подруг уже назанималась, а в комиссионке посмотрели мою сингапурскую кофточку, сказали: «Пятьдесят процентов износа, на сто рублей квитанция, получите после продажи».
Кофточку я, конечно, забрала, мне сию минуту нужна была монета. Позвонила Стасу, унижалась, плакала — вот дура! «Ладно, приезжай, только тебя нам и не хватает!» Приехала, а там еще один парень, черт знает, кто он и откуда, больше никогда не видела.
— Девчонке деньги нужны, — ухмыльнулся Стас. — Поможешь?
— А она как к аналу относится? — не обращая на меня внимания, спросил парень Стаса.
— Да нормально относится, если деньги нужны, — загоготал Стас. — В ту дырку или в эту — какая разница, лишь бы заплатил. Но я рекомендую тебе её ротик…
— Надоело, — лениво отозвался парень, расстегивая ремень. — Одни вафельницы кругом, а любительниц анальщины ещё поискать надо. Ну, что смотришь? Иди быстро подмой попу…
— Ты меня не за ту принимаешь, — я попыталась изобразить из себя поруганную добродетель. — Стас, миленький, ну скажи ему: я не проститутка! Пусть даст взаймы…
— Ну, чё ты? — Стас посмотрел на меня как на малохольную. — Какая разница, каким местом ты зарабатываешь. Он тебе за экзотику приплатит. Так?
Парень кивнул, невозмутимо продолжая раздеваться.
— Стас, ты, надеюсь, не останешься тут?
— Нет, останься, — приказал парень. — Мне нравится, когда кто-то смотрит, как я засаживаю по самые помидоры…
В общем, тоже извращенец. Да ещё любитель делать больно. Я вся извивалась под ним, комкая простыню, а он наваливался всем телом и, дергая меня за соски («О, какие дойки… Подмахивай, б**дь, резче! О, вот это дойки…»), старался вбиться как можно глубже, чёрт бы его побрал. Наверное, даже с резиновой куклой так бесцеремонно не обращаются, как эта падла — со мной. Стас, кстати, под предлогом пойти покурить вышел на кухню, да так и не вернулся. Наверное, ему противно было смотреть на этого козлину.