До сих пор из памяти не идет неожиданное признание бабушки, что ее любовь к профессору началась с уважения, окрашенного жалостью. Игнат Вениаминович тогда, смеясь, неточно процитировал Кира Булычева: «У славян слово «жалеть» синоним слову «любить». Пожалела – и влюбилась».
Красота, сила, богатство и вечность – все это могла получить Раисэль от равного себе. Но принцесса полюбила немолодого и к тому же смертельно больного мужчину, главными достоинствами которого были ум, интеллигентность и честность. Любовь – странная штука, не правда ли?
Чтобы спасти будущего мужа, целительница решилась на ритуал разделения сути. Проведи она его дома, вблизи священного источника, и мужчина стал бы таким, как она, – молодым, прекрасным и, вероятно, долгожителем. Но возможности вернуться в сидх своего рода у Раисэль не было. Поэтому она стала обыкновенной человеческой женщиной, но зато профессор выздоровел и прожил вместе с ней еще сорок шесть лет. И я верю, что каждый день этого полувека они провели в любви и согласии. Их счастье, конечно, не было безоблачным: чего стоило одно только появление Арториуса, назвавшегося в мире людей Артуром Томасовским, с притязаниями на одаренного ребенка. Наверняка его постоянный надзор приводил бывшую сидхе в отчаяние. И я не представляю, каких усилий ей стоило делать вид, что все хорошо, когда Томасовский приходил на «дружеское» чаепитие. А еще интересно, как колдуну удалось запугать Раисэль, чтобы она согласилась на его условия. И где был ее благодетель Хемминг? Почему он не вмешался, раз и профессор, и бабушка оказывали некоторые услуги ВОК? Неужели он не знал? Или ему было все равно?
– Скорее второй вариант, – вклинился в мой рассказ Булатов. – Твоим близким не грозила смертельная опасность, ничто не мешало им и дальше работать на Хемминга. Так зачем вмешиваться? Подумаешь, какой-то гипотетический ребенок.
– Но если бы Контролера попросили о помощи? Разве он отказал бы?
– Просить Хемминга о помощи себе дороже. – Парень вздохнул. – Несколько лет назад из-за него едва не погибла добрая часть моей приемной семьи. А все потому, что две глупышки поверили Шмарре, понадеявшись на его поддержку.
– Шмарре? Его вроде Хеммингом зовут, – удивилась я.
– Шмарре-Кошмаре – прозвище. В переводе с немецкого Schmarre – рубец, у Контролера шрам на левой стороне лица, – объяснил вертигр, и у меня похолодело в животе от нехороших догадок. – Ну а рифма «Кошмаре» прицепилась уже на территории, которую Хемминг курирует с 60-х годов, это Украина и два федеральных округа России.