— Зачем ворошить прошлое? Доброе имя Алексея Дмитриевича никакой суд опорочить не смог. Для нас с сыном, для тех, кто знал его хорошо, он умер честным и незапятнанным.
— Но неужели вы не хотите, чтобы истина была восстановлена публично? — Корнилов никак не ожидал такой реакции.
— Все, с кем Алексей Дмитриевич работал, дружил, давно умерли. Кто теперь помнит начальника цеха Бабушкина из типографии Володарского?
Она вытерла слезы краем халата и усмехнулась:
— Да и самого Володарского почти все забыли. Начнется новое разбирательство, начнут поминать имя мужа всуе...
Корнилов подумал, что она просто не уверена в том, что истина будет восстановлена. А разве он сейчас уверен в этом? Он испытывал горячее желание восстановить справедливость, но знал, что сделать это будет непросто. Он и в этот дом пришел, чтобы найти какие-то зацепки себе в помощь, а выходит, что поторопился.
— Голова у меня идет кругом, — вздохнула Наталья Станиславовна. — Сына арестовали, подозревают в чудовищном деле, мужа хотят реабилитировать. Какой-то кошмар. Вы поймите, товарищ, Митя — человек беззащитный. Мухи не обидит, а его забирают. И деньги эти... Вы должны поверить ему — он в саквояж даже не заглядывал! Правда!
— Старик, которому принадлежали деньги, работал с вашим мужем в одном цехе. Воровал, печатал поддельные талоны. А потом сумел все свалить на Алексея Дмитриевича.
— Да что они в суде-то, все каменные были?
— Преступник действовал не один.
— И вы думаете, что Митя...
— Теперь не думаю.
— Что же вы хотите от меня? — печально спросила женщина.
Чего, собственно, хотел он добиться своим приходом? Сказать матери, что с сыном ее будет все в порядке? Она поверит в это только тогда, когда сын вернется домой. Сообщить жене, что ее муж был честным человеком? Да она в этом никогда и не сомневалась!
— Если можете, помогите мне, — сказал Корнилов. — Человека, которому принадлежал саквояж с деньгами, звали Капитон Григорьевич Романычев.
— Капитоша?!
— Вы его знали?
— А как же! Он у нас часто бывал. Видный мужчина. Только совсем неотесанный. Наша Танечка занималась его воспитанием — снабжала книгами, водила в театр, учила держать в руках вилку с ножом...
— Таня, это кто?
— Сестра... Простите, — Наталья Станиславовна пристально посмотрела на Корнилова. — Вы сказали, что саквояж принадлежал Капитону? Значит, это его убили?
Корнилов кивнул.
— И Митю обвиняют в убийстве?
— Они были знакомы?
— Откуда? Митя родился в сорок первом... («Как и дочь Романычева», — отметил Игорь Васильевич.) А после войны мы с Капитоном ни разу не встречались. Думали, погиб в блокаду.