Маэстро достал из-под камня белую бутылку с прозрачной жидкостью, в которой плавала змея, отвинтил черный колпачок, сделал несколько глотков.
— На, — протянул он Гришке бутылку. — Промочи горло. Корейская водка.
— Нет, — Гришка покачал головой, — не надо.
— Пей. — Он сунул бутылку Гришке прямо в лицо. — Пей.
Гришка с трудом отвел сильную руку маэстро, а тот тут же выхватил у него из-за пазухи сверток.
— Не надо. — Гришка потянулся за свертком, но маэстро вскочил на ноги. — Отдайте!
Ему удалось наконец вырвать сверток. По траве рассыпались рисунки. И почти на всех был изображен Самсон Хамурару: на коне, в лесу с автоматом, в гимнастерке с медалью. Один из рисунков Гришка прикрыл ладонью. Об этом эпизоде из жизни деда рассказал ему отец.
…Восемнадцатый год. Январь. Днестровский лед. На снежной высоте, под Бендерами, цепь румынских солдат. Свистят пули. За камнем прячется мальчуган…
— Товарищ Котовский! Патроны кончаются.
— Патроны в крепости.
— Дороги не знаем.
— Кто может указать дорогу?
— Я! — Из-за камня выскакивает мальчуган. — Я могу.
— Кто таков? Фамилия?
— Хамурару. Самсон.
— Ты откуда такой храбрый? — улыбается Котовский. — Гляди, пуля поцелует. Не боишься?
— А чего бояться? Я маленький. В меня не попадут.
— Верно, — поправляет фуражку Котовский. — В тебя не попадут. Не должны. Ну, веди…
Маэстро поднял с земли один из рисунков. Внимательно и строго глядел на него человек в фуражке, с черной широкой бородой и небольшими усами. Густые брови, прямой нос. Гимнастерка, портупея, медаль. Аккуратный, подтянутый…
Маэстро уронил рисунок, прислонился плечом к дереву.
— Что с вами? — спросил Гришка, собирая рисунки.
Но маэстро не отвечал. Он стоял, крепко держась за шершавый ствол, рассеченный почти до сердцевины глубоким шрамом. Гришка с удивлением посмотрел на ствол.
— Молния?
— Нет, — как-то тяжело, через силу ответил маэстро. — Морозобоина…
— Морозобоина?!
— Трудно, Гришка, — сказал маэстро, — жить на свете с морозобоиной. Тяжко… — Он вздохнул. — Стояло дерево в лесу. Росло. Ударил мороз — замерзли соки. И вот — шрам, до самой сердцевины. Понимаешь? Морозобоина. Словно ножом под сердце… — Маэстро вытер влажный лоб. — И кольца выросли, и листья распустились. А всё под корой шрам…
За кустами собрались ребята. Ерошка с Ионом пошли налево, Димка с Думитрашем направо, а Михуца с Никой остались лежать в траве. Они подняли головы, прислушались.
— Из села, Григорий, придется тебе уйти, — тихо сказал маэстро. — Дед — предатель. Село, брат, не прощает… А мне — сын нужен. Помощник. А?
Гришка, сжав зубы, молчал.