Тяжелое его туловище содрогалось от дрожи.
— Господи, — сказала первая старуха. — Да это же святой человек!
— Панаит, — уточнила вторая.
— Что с ним? — спросила первая старуха.
— Сатану изгоняет, — ответила вторая.
— Дух сошел… Дух.
И старухи пали на колени.
— Помогите, — стонал Гринюк. — Руку…
Но старухи не слушали его.
— Ниспошли благодать.
— Лучом прозрения озари.
Думитраш, махнув рукой, побежал к движку. Вскоре он вернулся с шофером Андриешем.
Старухи поднялись с колен и бочком подались в кусты. Гринюк сделал отчаянное усилие оторваться.
— Что ж, — сказал Андриеш, — он нашел свою смерть.
— Его суд должен судить, — строго заметил Димка.
— Верно, — вздохнул Андриеш.
Из деревянной будки, стоявшей у движка, выглянул худой, высокий парень.
— Выключи движок, — крикнул ему Андриеш. — А вы, ребята, срочно сыщите милиционера Цуркана.
«А танк я все равно найду»
Лица, лица, повсюду — лица… Морозан метался в штольне, освещая стены фонариком, и ему казалось, что из каждого темного угла глядели на него глаза Хамурару.
Морозан вынул из кармана бутылку с пестрой змеей. Жадно сделал несколько глотков, а потом швырнул бутылку под ноги. Тупо уставился в землю. В острых осколках стекла лежала змея…
И снова перед ним груда серых ящиков, зеленые папки с делами… Сыплются на землю фотографии, летят черные орлы на белых бланках. И вот наконец то, что он искал: досье на Морозана, пачка этюдов на жести. И опять — лица, лица, лица, которые почему-то сливаются в одно огромное лицо Самсона Хамурару…
Слабый шепот пополз по земле, но так и не был услышан Морозаном. Гришка, придя в себя, снова терял сознание. Он перегрыз веревки, но на это ушли все силы. В подземелье возникли неясные звуки, родилось эхо. Оно покатилось по штольне, с каждой минутой всё увеличиваясь и разрастаясь:
— Э-э-эй!
Морозан поднял голову, прислушался…
Круду с милиционером Цурканом искали ребят. На перекрестке они остановились.
— Я — направо, — сказал Круду.
— Добро, — кивнул Цуркан.
Через некоторое время Морозан услышал голоса. Из угла метнулась чья-то тень.
— Дяденька Цуркан!
Тень обняла его сапоги.
— Ника, ты?
Цуркан осветил ее бледное лицо, перевел луч фонарика в угол. На земле сидел Михуца.
— Ушел Гришка, — сказал он, вздохнув. — А мы совсем заплутали.
Цуркан молча обнял ребят.
Уничтожив досье и сунув за пазуху этюды, Морозан взял «летучую мышь». Сделал несколько шагов и замер. Прямо на него из тьмы, освещенное ярким светом фонаря, надвигалось лицо со шрамом на щеке. Морозан протер глаза, но видение не исчезло. Отчетливо слышался скрип щебенки.