Он ясно увидел лицо Анны-Марии, ее синие глаза.
«Летучая мышь» дрогнула и стала уплывать. Черная рука ударила в черную грудь.
— Гринюк все может.
Хохот снежным обвалом покатился по подземелью.
Огромная тень пробежала по стене. И наступила кромешная тьма.
Время, казалось, остановилось. Сколько прошло — час, два, десять?
Гришка рвал зубами веревку, но она была прочной…
Выбравшись из подземелья через лаз в старом карьере (зарничник сидел в траве, ковыряясь в носу), Гринюк скрылся в кустах. Этот запасной лаз он подготовил давно и тщательно замаскировал. Вскоре Гринюк вышел на дорогу и побежал в сторону колхозного движка. Движок стоял на берегу Днестра. Гринюк огляделся. На холме высилось белое здание интерната.
— Понастроили! А я вас… вот так! — Он задохнулся, рванул ворот. — В рог бараний…
Привычное ощущение удушья захлестнуло Гринюка. В детстве, когда ему было года четыре, мать за что-то наказала его, заперев в темном душном чулане.
Целый день он провел без света и свежего воздуха. И на всю жизнь сохранилось у него ощущение удушья. Оно преследовало по ночам, поднимало с постели, толкало на улицу, на ветер, мороз, на дождь или снег — лишь бы рот мог поймать струю свежего воздуха.
Много лет подряд снился ему один и тот же сон — будто сидит он в каменном мешке. И он весь холодел, заново переживая те минуты в чулане в далеком и страшном детстве.
На всю жизнь застыл в его глазах страх, который не в силах была выгнать никакая радость, и глаза его поэтому всегда горели как-то неестественно — ярко, словно их постоянно подсвечивал изнутри этот лихорадочный страх. Даже ночью они фосфорически мерцали, точно у кошки. Люди боялись этих глаз.
На всю жизнь осталось в нем желание мстить — неважно кому, всем, кто подвернется под руку. Облегчение приносила только боль — чужая боль, чужое страдание. Вот тогда он открывал рот и дышал полной грудью…
Гринюк потряс кулаком и стал пробираться к движку. От него в траву уходил тонкий, хорошо замаскированный провод. Гринюк нагнулся, потянул провод.
Вдруг чей-то звонкий мальчишеский голос крикнул:
— Глядите! Панаит.
Гринюк поднял голову. В кустах стояли Димка, Ерошка и Думитраш.
На дороге появились две бабки в черном.
Гринюк выпрямился. Глаза его остро блеснули, лицо налилось кровью.
— Не-на-ви-жу! — И он склонился над проводом. — Всех взорву.
В тот же миг он вскрикнул, захрипел и стал медленно оседать. Его била короткая сильная дрожь. Попытался оторвать руку от провода, но не смог.
Старухи в черном подошли вплотную.
— Помогите! — закричал Гринюк и упал ничком. — Руку… Дайте скорее руку.