– Я сейчас иду к палачу, – прошептал Симон. – Если хочешь остановить меня, можешь пырнуть скальпелем.
Затем он схватил несколько книг со стола и захлопнул за собой дверь.
– Вот и иди к Куизлю! – прокричал отец ему в спину. – Посмотрим, что из этого выйдет!
Бонифаций наклонился и поднял с пола осколки чашки. Потом с громким проклятием вышвырнул их через открытое окно, вслед уходившему сыну.
Ослепленный яростью, Симон мчался по переулкам. Отец был таким… таким упрямцем! Он мог еще понять старика, когда речь шла о будущем сына, учебе, хорошей жене, детях. Хотя в университет Симон больше уже ни за что не пойдет. Покрытые пылью, наизусть вызубренные знания, которые отчасти исходили еще от греческих и римских ученых… Да и отец, собственно, кроме слабительного, перевязок и кровопусканий, ничего больше не использовал. Вот у палача дома веяло какой-то свежестью – у Куизля имелся «Парамирум» Парацельса и его же «Параграмум». Книжные сокровища, которые Симону временами позволялось брать.
Свернув на Улицу речных ворот, он натолкнулся на кучку детей, стоявших группой. Из центра ее доносился крик. Симон встал на цыпочки и рассмотрел крупного, широкого в плечах мальчишку, усевшегося на девочку. Тот крепко прижал ее коленями к мостовой, а правый кулак то и дело обрушивался на жертву. С губ девочки текла кровь, правый глаз уже заплыл. Дети и подростки сопровождали каждый удар подбадривающими криками. Симон растолкал ревущую толпу и сгреб мальчишку за волосы.
– Сборище трусов! – закричал он. – Бить девчонку… стыдно должно быть!
Толпа неохотно расступилась лишь на несколько шагов. Девочка села на мостовой и убрала с лица волосы, перепачканные в помоях. Глаза ее бегали из стороны в сторону, словно она искала лазейку между подростками, куда можно улизнуть.
Крупный мальчишка вырос перед Симоном. Ему было лет пятнадцать, и ростом он превосходил лекаря на полголовы. Симон узнал его. Это был Ханнес, сын Бертхольда, пекаря с Винной улицы.
– Не вмешивайтесь, доктор, – прогремел он. – Это наше дело.
– Когда маленькой девочке выбивают зубы, то это и мое дело тоже, – возразил Симон. – Я ведь, как ты сам сказал, доктор. А значит, должен подсчитать, во сколько тебе все обойдется.
– Что обойдется? – Ханнес наморщил лоб. Умом он явно не отличался.
– Ну, если ты причиняешь вред девочке, тебе и раскошеливаться. И свидетелей у нас достаточно. Или как?
Ханнес неуверенно оглянулся на приятелей. Некоторые уже пустились наутек.
– София – ведьма! – вмешался другой мальчишка. – У нее рыжие волосы, а еще она вечно ошивалась у Штехлин. Как Петер, а он теперь мертвый.