— Да пойми ты, дурья голова, ну как отсель в Москву добраться? Поезда не ходят? Не ходят. Извозчики попрятались, как тараканы в мороз. Им предложи чистое золото — все одно не повезут: эвон как там стреляют. Выходит, пешком по шпалам… Все одно далече не уйдешь. Вчерась на вокзале были наши. А сегодня, сказывают, семеновцы из Питера. Ждать надобно. Вот пойдет поезд с дружинниками — посажу. А там как знаешь… Репортер!
Володе же нужно как можно скорее попасть на Никитскую. У него там явка в редакции. Необходимо предупредить Иннокентия — Дубровинского, — что близ Москвы оружия нет. И помощь вряд ли будет. Все отдали Москве: и ружья и людей. Если и правда подойдут семеновцы, то встретить их некому и нечем.
А может, этот сыч правду говорит? Вдруг власти действительно сумели по Николаевской дороге, которая так и не бастовала, подкинуть верные войска из столицы и ближайших городов? Тогда, конечно, Каланчевка занята. В первую очередь они о вокзалах позаботятся. Но как же тогда поезд с дружинниками?
Володя знает об этих поездах. Вооруженное восстание в Москве сразу, с самого начала, распалось на несколько очагов — Рогожско-Симоновский район, Пресня, Хамовники. Баррикады в центре, на Тверской, Садовой, у Страстного продержались недолго. Когда Володя выбирался из Москвы, центр был уже потерян восставшими. А теперь еще семеновцы из Петербурга… А это значит — пушки и пулеметы против револьверов.
В последние дни рабочие-дружинники на ночь в Москве не оставались, выезжали за город — ночью казаки, полиция, солдаты делали внезапные налеты на дома. Так недолго пропасть ни за что. А утром дружинники снова въезжали в город, снова вели бои.
Поезд с дружинниками пришел на рассвете. И притормозил у депо. В теплушки забралось несколько железнодорожников с винтовками. «Сыч» подсадил Володю на тендер.
В предрассветной мгле Володя увидел, что на тендере есть кто-то. У высоких бортов пригнулись люди, а там, где тендер подходит к паровозной будке, на подставке из дров стоит пулемет.
Володя почувствовал себя неуютно. Он словно лишний пассажир среди этих вооруженных, подготовившихся к бою людей. А у него в кармане нет даже паршивого бульдога. Иннокентий запретил «репортеру» носить оружие: «Ты связной. Если при обыске у тебя нащупают револьвер, никакие репортерские причиндалы не спасут. Вздернут — и вся недолга».
Значит, он вынужден сидеть на тендере только как зритель? А Володе хочется хотя бы чем-то помочь этим ребятам. Может, он будет полезен машинисту? Ну уголь там или дрова в топку кидать?
Машинист припал к рычагам. Он небольшого роста. Лицо разглядеть трудно, но, когда открывается топка, красные отсветы озаряют пушистые вахмистрские усы с обгоревшими концами. Лет ему около тридцати.