— Шейн очень сожалеет, он не мог вам этого сказать, но это так, — продолжала она. — Да и я сама виновата, я неправильно ему сказала, вместо того, чтобы объяснить…
— Он уехал в Афины, — выпалил Йоргис.
— Нет, он не мог, без меня, не сказав мне. Нет, нет, это невозможно. — Ее лицо исказилось.
— На одиннадцатичасовом пароме.
— Разве он не оставил мне записку? Скажите, куда он направился? Где я могу увидеться с ним? Он не мог уехать вот так.
— Когда устроится, сообщит вам. Уверен, он поступит именно так.
— Но куда? Куда ему писать?
— Думаю, может написать сюда, — задумчиво произнес Йоргис.
— Нет, знаете, он не сделает этого!
— Или туда, где вы остановились.
— Нет, он не сможет вспомнить дом Элени и ее адрес. Нет, я должна отправиться за ним следующим же рейсом. Я найду его, — твердила она.
— Нет, милая барышня, нет. Афины огромный город. Оставайтесь здесь. У вас тут хорошие друзья. Обождите, пока не окрепнете.
Она заплакала:
— Но я должна быть с ним….
— Сегодня больше рейсов не будет, из-за похорон. Пожалуйста, пожалуйста, успокойтесь. Хорошо, что он уехал.
— Нет, нет, что тут хорошего?
— Потому что иначе он был бы в тюрьме, под замком. Сейчас хотя бы на свободе.
— Он оставил мне записку?
— Все случилось так быстро, — ответил Йоргис.
— Вообще ничего?
— Он действительно спрашивал о вас, интересовался, где вы.
— О, зачем я уехала? Никогда не прошу себя до конца жизни…
Йоргис неловко похлопал ее по спине, пока она рыдала. За ее спиной вдали, у подножия холма, он видел, как Вонни вела группу детей, и у него возникла идея.
— Андреас сказал мне, что вы медсестра? — спросил он.
— Была. Да.
— Нет, вы всегда медсестра… Не могли бы вы помочь? Видите там Вонни, она занимается с детишками во время похорон. Убежден, ей нужна ваша помощь.
— Не уверена, что смогу ей помочь теперь… — начала Фиона.
— Лучше всего помогать другим, — сказал Йоргис. Он крикнул что-то на греческом, Вонни ответила, и Фиона воспрянула духом.
— Знаете, если бы мы могли здесь жить и воспитывать ребенка, то выучили бы греческий и стали бы частью этой жизни, как Вонни. — Она говорила почти себе самой, но у Йоргиса от ее слов в горле застрял комок.
Томас не находил себе места, ему хотелось, чтобы похороны начались и закончились как можно скорее. Над маленьким городком воздух, казалось, был переполнен тяжелым ожиданием. Он не мог успокоиться, пока жертвы не будут преданы земле, пока жадные до новостей журналисты не уедут. Тогда жизнь вернется в прежнее русло.
Но нет, как прежде уже не будет никогда. Не будет так для семьи Маноса и других погибших. Некоторые из туристов будут похоронены здесь, других в гробах увезут обратно в Англию и Германию.