(пространство в лесу, без времени и адреса)
Нет никаких сомнений — то, о чем я догадывался с самого начала, превратилось в реальность. Она сошла с ума. Конечно-конечно, и это многое объясняет — в том числе исчезающие стены храма Одина и обугленные дома на здешней поляне. Вероятно, я просто заразился от неё сумасшествием, это вирус, поражающий мозг. Есть же фильмы на тему, как людей охватывает безумие после укуса бешеной обезьяны.
Я не мог убивать детей. И помню свои чувства после того видения. Да, я не отличаюсь добротой… но я не тронул пальцем ни одного ребёнка, а уж сжечь его в доме…
Пора заканчивать с этим. Избавиться от её чар.
Я пытаюсь оставаться невозмутимым, но, увы, это совсем не тот случай. Спокойствие изменяет мне. Меня охватывает приступ истерики, я впервые в жизни срываюсь на крик.
— Этого не может быть! Вспомни, ты же сама сказала… Тебя перетащило сюда из другого, параллельного мира!!! Как я туда проник, чтобы совершить такое? Это не я! ЭТО НЕ Я!
Я кричу это и вновь ощущаю во рту вкус дыма, смешанный с чем-то солёным. Кажется, это кровь. С каждым новым словом я вижу сам, своими глазами… Вот, получив приказ от оберста Нойманна, я спускаюсь по тропинке холма, иду меж горящих домов, не снимая противогаза. Под ногами шипят угли. Я знаю, что делаю, но не могу ослушаться приказа. Подхожу к хате, откуда доносится громкий детский плач. В окне — трёхлетняя девочка с опухшим от слёз, зарёванным лицом. Она вскарабкалась на подоконник, стучит по стеклу. Я так ясно вижу её. Ольга очень похожа на этого ребёнка — даже сейчас, повзрослев. Солдаты смотрят на меня, ожидая команды. Каждого я знаю по имени — вот Ганс из Ганновера, вот весельчак Хайнц, что обожает рассказывать сальные анекдоты, а вот — паренёк Вольф из Гейдельберга, не такой идейный, как я, — он пошёл в СС, потому что настояли отец и мать, состоявшие в партии. Я поднимаю руку. И резко опускаю её.
У меня по щекам льются слёзы. Обжигают кожу, словно огонь.
— Я не мог… почему… что со мной происходит… пожалуйста, скажи мне…
Ольга смотрит на меня — с сестринской нежностью. Гладит по голове.
— Ты умираешь, Эрих, — спокойно и грустно произносит она. — Помнишь своё видение — когда обер-лейтенант застрелил солдата, а через мгновение получил пулю в голову от русского снайпера? Так вот,