— Ну и что же вы, обладая всей этой властью, собираетесь теперь со мной делать? Пристрелите?
Эспиноза, казалось, был удивлен.
— Поверьте, только не я.
Парень в вельветовом пиджаке снова показался на пороге двери, выходящей в сад, и, подняв вверх большой палец, доложил:
— Все о'кей.
— Хорошо, — сказал Эспиноза. Потом обратился к Каттани и с по-прежнему бесстрастным видом произнес: — Как видите, мне действительно пора уходить.
Комиссар смотрел, как он идет по саду уверенной походкой, с высоко поднятой отливающей серебром седой головой. Этот человек — последнее звено преступной цепочки. Самое прочное, самое скользкое, самое неподатливое. Глядя на Эспинозу, Каттани еще не совсем представлял себе, с какого бока взяться за дело, но твердо решил, что найдет способ его разоблачить. И поклялся себе в этом с такой страстью, что у него само собой вырвалось то, о чем он сейчас думал про себя.
— Я разыщу вас хоть на краю света! — громко крикнул он ему вслед.
Не оборачиваясь, Эспиноза помахал рукой и отозвался:
— Прощайте, комиссар.
Лопасти винта завертелись с оглушительным шумом, и через несколько секунд вертолет оторвался от земли, набрал высоту и исчез за холмами.
Когда комиссар возвратился в Милан, Лорелла уже собиралась уезжать. Она возвращалась в Германию, в свой английский колледж.
— До твоего отъезда, — сказал ей Каттани, — мне хотелось бы показать тебе одного человека. Он друг твоего отца и, когда ты была совсем маленькая, держал тебя на коленях. Теперь он очень болен, и встреча с тобой наверняка хоть немножко облегчит его страдания.
— Ох, конечно, — ответила девушка. — Я хочу его видеть.
Коррадо отвез ее в больницу к Фроло. Тот лежал совершенно неподвижно, но не спал.
— Смотри, кто приехал, — проговорил Каттани.
Глаза Фроло засветились радостью. Он глядел на девушку столь выразительно, что она почувствовала, как его взгляд притягивает ее словно магнитом, и медленно приблизилась к его кровати.
Каттани нагнулся и прошептал Фроло на ухо:
— Я выполнил свое обещание. — Потом добавил: — Смотри, какая она хорошенькая.
Немалым усилием больному удалось слегка приподнять руку, и Лорелла взяла ее в свои ладони. Стоя возле постели, Каттани растроганно смотрел на встречу отца и дочери.
— Он не может говорить, — объяснил комиссар. — Ему с трудом удается двигать лишь одной рукой.
Глубоко взволнованная, Лорелла кивнула и заметила:
— У него очень добрые глаза…
А Фроло глазами, полными слез, сначала выразительно посмотрел в лицо Каттани, а потом перевел взгляд на дочь, словно пытаясь сказать, как ему хотелось бы сжать их обоих в одном крепком объятии.