В коридоре послышались шаги. Она поспешно вытерла слезы. Женька вошел в комнату и подсел к ней на тахту. Выражение лица его было угрюмым и усталым.
— Часто она так? — осторожно спросила Женя.
— Часто. У нее болевой порог снижен. Ей простой порез кажется почти полостной операцией. Это правда так, она не притворяется, мне врачи говорили.
— Женька, она что, совсем сумасшедшая?
Он вздохнул и придвинулся поближе к ее ногам.
— Не совсем. Вернее, она вообще не сумасшедшая. У нее тяжелая форма диабета. Ну и… всякие там осложнения. Это долгая история, нечего тебе ее пересказывать. — Женька махнул рукой. — Лучше скажи, как ты? Тебе лучше?
— Мне-то лучше, — сухо и недовольно проговорила Женя. — Но, вообще-то, мне все это надоело.
— Надоело что? — он взглянул на нее непонимающе.
— Все! — повторила она и, отвернувшись от него, уставилась в стену.
— Ты мать имеешь в виду?
— Я тебя имею в виду! Ты… ты достал меня!
— Чем я тебя достал?
— Своей ортодоксальностью! Своей глупой таинственностью! Ты не живешь по нормальным человеческим законам и хочешь, чтобы я тоже не жила вместе с тобой! Вечно говоришь загадками, ни о чем никогда не рассказываешь! Ни о чем и никогда! Стоит мне хоть чем-то поинтересоваться, ты отвечаешь, что это долгая история, и уходишь от ответа. Как я могу после этого общаться с тобой — и вообще тебе верить? А — главное… — Женя обернулась и посмотрела на Женьку в упор мокрыми, воспаленными глазами. — Главное, почему бы сегодня было не отпустить меня домой?
Он несколько секунд молчал, выдерживая ее взгляд. Потом сказал тихо:
— Разве я привел тебя сюда силой?
— Ты мог бы не говорить со мной по телефону таким тоном! Ты ведь не говорил так сейчас с матерью? Не говорил!
— Женя, это другое. Не сравнивай.
— Почему другое? То, что у нее низкий болевой порог — это ты понимаешь, а то, что у меня диплом — нет? Ты вертишь мной как куклой, а я, идиотка, подчиняюсь тебе, потому что… потому что совсем спятила от любви.
— Я тут ни при чем. Ты сама хотела приехать, вот и приехала.
— Нет, при чем! При чем!! Меня мама дома полтора месяца не видела, мы почти не разговариваем, а раньше дружили!
— Твоя мама меня ненавидит.
— Ну и что?! — закричала Женя. — Это ее право! У каждого, как говорится, свои недостатки!
— Тише, связки сорвешь. Когда горло болит, нельзя орать.
— Престань меня все время поучать, это даже смешно!
— Вовсе я тебя не поучаю. И вообще… я что-то не пойму: из-за чего весь сыр-бор? Из-за истории с пальцем?
— Из-за твоей дури. — Женя вдруг почувствовала, что жутко устала.
Ее запал кончился так же внезапно, как и возник. Она больше не ощущала злости на Женьку и даже огорчения по поводу того, что сегодня снова не сможет позаниматься. Кажется, он прав: если она приехала сюда, значит в глубине души хотела этого. Стало быть, злиться можно лишь на себя. На себя, а никак не на него.