– В живых не застал. Но, говорят, хороший человек был.
Илье не нравился этот разговор. Уж если ни Митро, ни Илонка не захотели говорить с девчонкой о ее настоящих родителях, – значит, так нужно им было. И остальные цыгане, кажется, не очень трепались. Может, и верно – ни к чему ей много знать. И так голова дурью забита.
– Она отца очень любила? – Не дождавшись ответа, Маргитка встала, прошлась по комнате. – Наверное, очень... Не побоялась ведь никого: ни мужа, ни других цыган. Я, Илья, думаю, что так и надо. Когда любишь, бояться незачем. И молчать ни к чему. Другого-то раза, может, и не будет.
– Какого еще раза? – удивился он. Маргитка остановилась в дальнем углу.
– Я люблю тебя, Илья.
Он и слова не успел сказать – а она уже подбежала и встала рядом. Волосы снова упали ей на лицо, и Маргитка резким движением перекинула их через плечо. Илья увидел жгут перепутавшихся кудрей, тускло блестящих в свете лампы. Глаза Маргитки тоже блестели, лицо было напряженным.
– Я люблю тебя, – не отводя взгляда, повторила она.
Илья опустил глаза.
– Шутишь, девочка?
– Какая я тебе девочка? Мне семнадцать! В таборе уже своих детей имела бы!
– У меня дочь такая, как ты. – Илья не слышал собственного голоса, стараясь унять поползшую по спине дрожь, видя – девчонка не шутит. – Что, помоложе никого не нашла?
– Кого? Сопляков наших? Носы им вытирать?! Не хочу! – почти выкрикнула Маргитка, стукнув кулаком по столу. – Может, ты боишься, что Настька твоя что-нибудь узнает? Не узнает, Илья! Спасением души клянусь.
– Да чего же ты хочешь? – ошалело выговорил он.
Маргитка опустилась на колени возле ног Ильи и взяла его за руку. Уродливая кофта упала на пол, в пятно света.
– Илья... Я же не противная тебе, я знаю. Не отворачивайся. Я видела... как ты на меня смотрел. На дочерей так не глядят.
Глаза ее были совсем близко, огонек лампы плясал на дне их зелени, как отражение костра – в реке. Призвав на помощь господа и всех угодников, Илья отстранился, но Маргитка подалась вслед за ним.
– Девочка, не вводи в грех. – Язык его уже не слушался. – Митро – брат мне...
– Он же мне не отец! Он же мне не отец... Не бойся... Ничего не бойся, я никому не скажу. Никто не узнает! Илья! Я же люблю тебя, я люблю тебя! Святая правда! – Маргитка вдруг прильнула к нему всем телом. Теплые волосы упали на лицо Ильи, под рукой оказалась упругая девичья грудь, шею обожгло неровное дыхание Маргитки, и он не смог оттолкнуть ее.
– Чяери, но как же...
– Молчи-и...
За окном ударило так, что задрожал дом. В свете молнии Илья увидел глаза Маргитки, полуоткрывшиеся губы, сползшую с плеча рубашку. Поймав его взгляд, Маргитка дернула эту рубашку так, что та с треском разорвалась, и прямо перед глазами Ильи оказались худые ключицы и маленькие круглые груди с вишнями сосков. И у какого бы мужика осталась на месте голова при виде всего этого? Разве что у святого... А святым он, Илья Смоляко, не был никогда. И лишь когда волосы Маргитки уже смялись под его руками и полетела в угол ее юбка, а сама Маргитка, запрокинувшись в его руках, застонала сквозь зубы от боли, Илья почуял неладное. Едва справляясь с накатившей одурью, сумел все-таки спросить: