Как бы там ни было, теперь его зависимость было просто необходимо лечить. Билл проклинал апоморфиновое лечение, но единственным человеком, который лечил этим методом, был доктор Дент в Лондоне (он уже один раз вылечил Билла еще до 1955 г.). Билл принялся паковать чемоданы.
Стерн велел ему сходить на улицу Цирк и взять 200 долларов у Дини, а потом приехать к нему в Лондон и пройти курс лечения. Тогда у доктора Дента было только два пациента, и Билл писал в Танжер своему старому приятелю Полу Боулзу, что «там не было алкоголиков, роняющих престиж заведения». Билл со Стерном решили остаться в Лондоне, пока оба полностью не поправятся, но Стерна так сильно тянул героин, что очень скоро Билл уже забирал в красной лондонской телефонной будке припрятанный там наркоторговцем для него порошок. Однако когда Билл вернулся, у Стерна случился один из его перепадов настроения. Об этом происшествии вспоминает Уильям: «Он назвал меня жуликом и заявил: “Сукин сын, ты обманул меня! Ты прокрался к Дини и выудил у нее две сотни долларов”. Он продолжал обвинять меня в этом и сказал, чтобы я убирался. И вышел. Я собрал свои шмотки и сел писать ему прощальную записку. Я написал: “Назвав меня жуликом, ты совершил одну из самых больших ошибок с тех пор, как Тайрон Пауэр сыграл Джесси Джеймса[55]”. Я вышел на улицу и увидел заголовок в Evening Standard: Тайрон Пауэр умер в Мадриде. Помню, что через несколько дней увидел его фотографию в журнале, сделанную за несколько часов до смерти: ребята, смерть уже стояла в его глазах».
Удивительно, но Берроуз продолжал писать, несмотря на то, что ему все больше и больше не нравилось то, что он делал. Он писал Аллену: «Пока я не достигну того, что мои произведения будут будить чувство опасности и чувство угрозы, как коррида, я не буду искать других путей».
В сентябре 1958 г., спустя несколько недель после поездки с Жаком Стерном в Лондон, на площади Сен-Мишель Берроуз случайно столкнулся с Брайоном Гайсином. Они знали друг друга еще по Танжеру, но не были друзьями. Первый раз они увиделись на выставке Брайона в отеле «Рембрандт» в Танжере, эту выставку устроил сам Брайон и Хамри, управляющий ресторана Брайона, который назвался «Тысяча и одна ночь». По словам Брайона, Берроуз «ввалился на вернисаж, бешено жестикулируя, ни секунды не стоя на месте, выплевывая слова со скоростью пулеметной очереди. Он приволок на себе с верховьев Амазонки длинные лозы Bannisteria Caapi, вместо рубашки из-под длинной шинели торчала кипа старых постеров, изображавших бой быков. Странный голубой свет часто вспыхивал под полями шляпы».