На днях я гулял по Парижу, видя перед собой эти цветные миры… я вспоминал твои картины, на которых краски разбросаны по всему холсту, как они разбросаны по всей улице. И тут внезапно в теплый день я вдруг почувствовал ледяной ветер, огляделся и понял, что на улице вокруг вижу только голубой цвет – голубой шейный платок… голубая задница молодого рабочего, его голубые джинсы… голубой свитер девушки… голубая неоновая реклама… небо… все – голубое. Я зажмурился и снова открыл глаза, но увидел вокруг только красное… светофоры… фары машин… вывеска кафе… нос человека. Твоя живопись помогла мне увидеть улицы Парижа по-другому. А потом я видел только пустыню, и маски майя, и фантастическую архитектуру мостов на твоих картинах, узкие помосты и железные колеса.
Брайон: Ты как-то сказал, что можешь видеть это все одновременно.
Билл: Нет. Это первые картины, нарисованные с позиций вечного космоса, здесь показано то, что и в самом деле происходит в голове художника или зрителя, и это показано при помощи форм и цвета, потому что именно цвет наполняет меняющиеся формы. И все это проецируется на наши дни. Я не знаю другого способа представить время, чем только так…
Сначала ты видишь только один слой на картине, потом вдруг сразу все вместе. Тот глаз, через который я проникаю сквозь порт входа, внезапно показывает мне пейзаж, которого я никогда раньше не видел. Словно игрушечный мир, в котором есть что-то пугающее, в нем живут механические насекомые, нападающие друг на друга, и вооруженные люди с других планет. Или же просто сварщики на фоне мостов.
Как странно! Буквально на секунду я очень четко увидел фотографию Грегори Корсо. Сейчас она исчезла, но я уверен, что она есть на картине и появится вновь. Странно, что эти фотки то появляются, то вновь исчезают из твоей головы. Это самое необычное явление, с которым я сталкивался за все годы своей практики. Эти странно знакомые лица появляются вместе, словно связанные лозами и усиками… обезьяньи лица. А под этим углом видно очень красивое, но суровое лицо жителя XVII в. с брыжами вокруг шеи, рядом с каким-то сельским домиком.
Брайон: А это не похоже на надпись?
Билл: Похоже. Я даже могу разобрать слова: «Тихо хлопают крылья… лозы плачут… нет, не плачут… целуют… шумно писающего Текса… Гайсин, который не плачет, потому что не грешил… обкуренный Гайсин… Брайон…»
Разглядывать твои картины – все равно что смотреть в какой-то оптический прибор. Я понял, что нужно примерно двадцать секунд, чтобы проникнуть внутрь. Зрителю надо научиться смотреть то вперед, то назад, то словно в телескоп, то словно в микроскоп, пока его внимание не сосредоточится на какой-нибудь маленькой прелестной сценке, которая, возможно, в тот момент покажется ему не больше ногтя указательного пальца. Внезапно он увидит четкую объемную картину во всех деталях… Вереницы подобных образов всегда существуют в человеческом мозге.