Сережа смотрит на Галю, но та тоже делает шаг вперед и уступает место Никодиму. Сережа приветливо машет ему здоровой рукой, ждет, когда появится теперь мама, но вместо мамы в палату входит Котька, за ним тетя Нина и Олег Андреевич в своей форме. Вот это да: столько гостей сразу! Сережа теряется, ему нужна помощь, и помощь приходит. Это мама. Она стоит на пороге нарядная, с новой прической, ароматная, благоухающая.
Все поздравляют Сережу, жмут ему руку, балагур и второй «самолет» норовят выйти, смущенные таким обилием гостей, но мама их не выпускает, они сдвигают табуретки, застилают газетами, потом чистой скатертью – мама принесла ее с собой, и из авосек выгружается еда. Жареная курица, помидоры, огурцы, большая миска со смородиной, пышный узорчатый торт.
– По всем правилам! – кричит Понтя, втыкает в торт четырнадцать тонких свечек, какие на новогодних елках бывают, и зажигает их.
Все замолкают на мгновение. И вдруг Сережа видит, что Котька сложил ладоши лодочкой, прикрыл глаза и шевелит губами. Он хочет засмеяться, но тетя Нина перегоняет его.
– Ты что, Константин? – спрашивает Котьку строго.
– Я, мама, молюсь, – отвечает Котька серьезно.
– Как молишься? – удивляется Олег Андреевич.
– Вот так! – говорит Котька. – О бог, святыня браголодная, сделай так, чтобы Сережа скорее поправился.
Балагур дядя Ваня даже подпрыгивает на кровати.
– Ой! – кричит он. – Помогите! Не могу!
Все хохочут, покатываясь, утирая слезы, а Понтя даже икая.
Открывается дверь, и заглядывает нянечка. Смотрит, что все смеются, моргает глазами и, не зная, что к чему, сама смеется.
Через неделю после дня рождения выписали второго «самолета», а дяде Ване сделали новую операцию. Что-то у него не так срасталось.
– Это надо же, – говорит он, покрываясь липким потом, серея, но все-таки улыбаясь. – Второй раз шею сломали и снова составили.
От боли он курит, пуская дым под одеяло, кривит губы.
Тогда, в день рождения, когда ушли гости, дядя Ваня спросил Сережу:
– Который отец-то? Милиционер?
– Нет, другой, – ответил он автоматически и осекся.
Выходит, назвал Никодима отцом?
Сережа задумался. Выходит…
Ему стало грустно. Как он быстро от отца отказался… Давно ли Никодим к ним пришел? Третий месяц… Три месяца назад Сережа его ненавидел, а теперь относится хорошо, привык. Может, даже любит?
Сережа думает о Никодиме, вспоминает про свадебное путешествие, как они в стогу ночевали, как на заре Никодим собирал с мамой цветы, а еще прежде, у костра, гладил ее голову, щекотал ухо травинкой.
Раз мама любит Никодима, значит, и он любит ее. Выходит, так? И выходит еще, что Сережа должен любить его. Должен считать отцом?