Богдан Антонюк представляет, как будет смотреться в личном ангаре чудо-редкость – самый настоящий английский крейсерский танк «Кромвель VII» (на ходу!), и губы его аватара, еще не успевшего покинуть защитную капсулу «Викинга», растягиваются в попытке изобразить нечто, отдаленно напоминающее человеческую усмешку.
Слух о том, что шестнадцатилетний мальчишка, сын покойного танкиста-бригадира Виктора Шальнева, вызвал на дуэль мастер-капрала Годлу из клана «Московские варвары», распространился по Сретенке и прилегающим районам в мгновение ока. И дело не только в современных средствах передачи информации. Если бы какой-нибудь ученый-социолог имел возможность попасть в прошлое Москвы на две, три или больше сотен лет назад и провести там соответствующие исследования, он наверняка обнаружил бы удивительный парадокс: слухи в Москве века, допустим, семнадцатого и нынешнего двадцать второго преодолевали определенное расстояние с одной и той же скоростью!
Мало того.
Охват населения слухами тоже был примерно одинаков. Разумеется, при условии, что слухи не слишком отличаются друг от друга по формату. Это означает, что слух о будущей танковой дуэли легко мог бы сравниться по широте охвата со слухом… ну, скажем, о кулачном бое между юным отпрыском стрелецкого сотника, у которого еще молоко на губах не обсохло, и молодым, но уже побывавшим в боях стрельцом. При этом упомянутый кулачный бой должен был вестись при любом стечении охочего до развлечений московского люда с возможностью делать ставки на бойцов и до полной и окончательной победы одного из них. То есть когда второй уже не встанет или сам откажется драться дальше.
Но почему так?
Казалось бы, меняются времена, облик города, люди, его населяющие, их привычки, образ жизни, общая информированность и образованность. Техническая оснащенность, наконец!
И только слухи все так же бродят по московским улицам и дворам и будоражат жителей, как в те времена, когда Кремль был белокаменным, а на огородах, разбитых по берегам Москвы-реки, Неглинной и Яузы, росла отличная репа.
– Эй, Прошка! – кричала бы из-за забора юному сыну стрелецкого сотника его соседка Дарья – разбитная веселая баба, недавно овдовевшая во второй раз. – Тебе голову напекло или отцовского пива выхлебал жбан, не спросясь? Из тебя ж стрелец Митрий дух вышибет! Опомнись! Иди лучше ко мне, я тебя так приголублю, что никаких кулачков не надо!
И хохотала бы, скаля белые неровные зубы.
– Олежек, ты это серьезно? – спросила Олега Шальнева его соседка Наташа, взрослая девушка двадцати шести лет, только что насмерть расплевавшаяся с очередным ухажером и вдруг заметившая, что сосед-мальчишка вырос и превратился в пригожего широкоплечего парня с густой русой шевелюрой, твердым подбородком и красивыми серо-голубыми глазами.