Все было кончено. Никакая защитная капсула и скаф-костюм не смогли бы спасти танкиста от смерти в подобных условиях.
Но Олег должен был увидеть труп врага своими глазами.
Он отстегнулся, нажатием клавиши на пульте открыл передний люк и выбрался на броню. Солнце било прямо в глаза не хуже пушки «Твинс», но поляризованное забрало шлема держало удар. Трибуны взревели при виде победителя.
Олег спрыгнул на землю и подошел к искореженному «Викингу». Ему даже не нужно было забираться на корпус – на месте переднего люка зияла оплавленная дыра, и сквозь нее было прекрасно видно почерневшее, скорчившееся в кресле, мертвое – мертвее не бывает – тело танкиста Глюконавта Кальция.
Штаб-сержант Шалый втянул воздух, в котором наряду с вонью горящего масла и защитной краски отчетливо ощущался запах жареного мяса, развернулся на каблуках и пошел назад к своему «Дику». Впереди его ждало еще три боя.
Пока технические службы убирали с игровой карты остатки «Викинга» и труп, Олег успел протестировать узлы и агрегаты своей машины, пополнить боезапас и выпить холодного морса. Нарочно не позволял себе радоваться победе над Глюконавтом Кальция. Во-первых, рано. А во-вторых, интуитивно понимал, что радоваться не надо. Справедливая месть должна совершаться с холодным равнодушным сердцем, словно грязная, трудная, но совершенно необходимая работа. После которой следует принять горячий душ, выпить пива, выспаться и забыть о ней. Желательно навсегда.
Танкист Озверин вышел против Олега на «Мамонте» третьей модификации с пушкой «Шафт» – такой же, как у Олега. Пользуясь тем, что «Мамонт» в два раза тяжелее «Диктатора» и в полтора лучше защищен, он сразу постарался занять позицию на вершине холма, чтобы оттуда отслеживать все маневры противника. И сделал большую ошибку. Скорость и маневренность у «Диктатора» гораздо выше, чем у «Мамонта», чем Шалый немедленно и воспользовался. Он кружил вокруг неповоротливого врага, умело прячась от выстрелов за складками местности и в воронках, сам при этом стреляя пусть и не слишком мощными, но частыми зарядами и неизменно попадая. К тому времени, когда Озверин понял, что двигаться все-таки надо, у его «Мамонта» от перегрузки и двух подряд точных попаданий окончательно полетела система кондиционирования, и температура внутри этого углеритового гроба на гусеницах медленно, но верно поползла к отметке, за которой танкист начинает себя чувствовать живым цыпленком, попавшим в работающий гриль.
Тем не менее «Мамонт» есть «Мамонт». Олегу потребовался весь боезапас и без минуты полчаса времени, чтобы полностью обездвижить эту махину и лишить ее возможности огрызаться. Это была победа. Но Озверин выжил и был доставлен в клинику к доктору Дикому в бессознательном состоянии с тяжелейшими ожогами легких и другими травмами. Франкенштейн вытащил его буквально с того света, заменил одно легкое на искусственное, что полностью истощило финансы танкиста и навсегда изменило его отношение к игре «КТО» – больше за пульт управления он не сел.