Изгнанники (Дойль) - страница 128

Благодаря своевременному предупреждению разжалованного капитана маленькая кучка людей выбралась из Парижа до опубликования приказа короля об отмене Нантского эдикта. Проезжая рано утром через деревню Лувье, они увидели на навозной куче обнаженный труп человека. Часовой, усмехаясь, сообщил им, что это тело гугенота, умершего нераскаянным, что это дело обычного порядка и еще не указывает на какое-либо изменение закона. В Руане также все было спокойно. Капитан Эфраим Сэведж перевез до вечера беглецов и все спасенное ими имущество на свою бригантину "Золотой Жезл". Это было маленькое судно около семидесяти тонн, но в то время, когда многие поспешно уходили в море в открытых лодках, предпочитая гнев стихии гневу короля, оно казалось нашим путникам верным убежищем. В ту же ночь капитан снялся с якоря, и судно тихо поплыло вниз по течению извилистой реки.

"Золотой Жезл" двигался действительно очень медленно. На небе показался молодой месяц, с востока дул легкий ветерок; река так извивалась, постоянно меняя русло, что по временам казалось, будто судно идет вверх по течению вместо того, чтобы двигаться вниз. В длинных плесах поднимали паруса, и судно неслось, но часто являлась надобность спускать пару лодок и с трудом на буксире подвигать бригантину при помощи весел. Этим обыкновенно занимались шкипер Томлинсон из Салема с шестью серьезными, здоровыми, вечно жевавшими табак новоанглийскими моряками в широкополых шляпах. Но приходилось грести и Амосу Грину, и де Катина, и даже старому купцу, когда морякам нужно было справляться с парусами. Наконец на рассвете река стала шире и берега расступились, образуя воронкообразный лиман. Эфраим с наслаждением втягивал в себя воздух, быстро шагая по палубе. Его проницательные серые глаза поблескивали удовольствием.

— Где девушка? — справился он.

— В моей каюте, — ответил Амос Грин. — Я думаю, она может остаться там на время всего нашего путешествия.

— В таком случае, где вы будете спать?

— Ну вот, сколько лет я довольствовался кучей еловых ветвей и березовой коры. Что может быть лучше этой палубы из белой чистой сосны и моего одеяла.

— Прекрасно. Старик и его племянник в голубом мундире могут занять две пустые койки. Но, Амос, ты должен поговорить с этим малым. Я не хочу, чтобы у меня на корабле завелись всякие там шуры-муры… нежничанья, обниманья. Передай ему, что этот корабль — часть Бостона, и ему придется мириться с нашими обычаями, пока он не сойдет на берег. Наши правила хороши и для людей почище его. Как сказать "шуры-муры" по-французски? Я уже сумею сам поговорить с ним.