Де ла Ну поднял брови и, взяв понюшку табаку, постучал по крышке своей маленькой золотой табакерки.
— Я всегда указывал ему, что форт возьмут, если он не велит срубить кленов, доходящих до самых стен. Так вы говорите, они все перебиты?
— Да, до последнего человека.
— А форт сожжен?
— Совершенно.
— Видели вы этих подлецов?
— Только следы полутораста человек. Потом до сотни их плыло на лодках, а боевой отряд в четыреста человек под предводительством Фламандского Метиса прошел мимо нас. Лагерь ирокезов — в пяти милях вниз по реке, и там их не менее шестисот.
— Вы счастливо унесли от них пятки.
— Но им, напротив, не посчастливилось уйти от нас. Мы убили Рыжего Оленя с сыном и зажгли лес, выгнав их из лагеря.
— Превосходно, превосходно! — повторял де ла Ну, аплодируя своими изящными руками. — Вы чудесно поступили, дю Лю. Я думаю, вы достаточно устали?
— Это не так легко со мной случается. Я готов хоть сейчас повторить весь тот же путь.
— Так, может быть, вы не откажетесь взять с собой несколько человек и прогуляться в лес посмотреть, что там делают эти негодяи?
— Як вашим услугам через пять минут.
— Не хочешь ли и ты пойти, Ахилл?
Темные глаза и индейское лицо молодого человека вспыхнули свирепой радостью.
— Да, и очень охотно, — ответил он.
— Недурно! А за время вашего отсутствия мы приготовим здесь кое-что. Мадам, извините, пожалуйста, за эти маленькие неприятности, омрачающие удовольствие вашего посещения. Когда вы в следующий раз окажете честь навестить меня, я надеюсь, мое поместье уже будет целиком очищено от этой сволочи. У нас здесь есть свои прелести. В реке Ришелье погуще рыбы, а в лесах здесь больше оленей, чем у короля в любом поместье. Но зато, как видите, у нас есть и свои маленькие неудобства. Прошу извинить меня: мне надо осмотреть кое-что. Де Катина, вы опытный боец, и я буду рад вашим советам. Онега, дайте мне мой кружевной платок и трость из дымчатого янтаря. Позаботьтесь о мадам де Катина, пока мы с ее супругом не вернемся.
Наступил уже солнечный день. Четырехугольный двор за оградой кишел встревоженной толпой, только что узнавшей дурные вести. Большинство оброчных были старые солдаты и охотники, принимавшие не раз участие в схватках с индейцами; это сквозило в их загорелых лицах и смелой осанке. Они были сыны расы, спалившей более или менее удачно больше пороха, чем какая-либо другая нация земного шара. При взгляде на этих людей, спокойно обсуждавших положение и осматривавших оружие, ни один полководец не пожелал бы иметь более закаленных или воинственных солдат. В то же время из домиков, расположенных за оградой, бежали, задыхаясь, бледные женщины, таща за собой детей и неся на плечах самые дорогие вещи из своего имущества. Суматоха, суетня, крики детей, бросание узлов и поспешная беготня за другими составляли резкий контраст с тишиною и красотою леса, залитого лучами утреннего солнца.