— Дорогая моя, — шептал он, — скажи мне, невредима ли ты… не обидели ли тебя?
— О Амори, зачем ты здесь! Зачем, Амори? О, я знаю, что могла бы вынести все, но если тронут тебя, я не выдержу.
— Как мог я оставаться там, зная, что ты в руках ирокезов! Я сошел бы с ума.
— Ах, единственным моим утешением была мысль, что ты в безопасности.
— Нет, нет, мы столько перенесли вместе, что не можем больше расставаться. Что такое смерть, Адель? Зачем нам бояться ее?
— Я не боюсь смерти.
— И я также. Все будет в конце концов хорошо: останемся в живых, сохраним воспоминание об этом времени; умрем — руки об руку перейдем в иную жизнь. Смелее, родная, все обойдется хорошо для нас.
— Скажите мне, мсье, — спросила Онега, — жив ли еще мой господин?
— Да, он жив и здоров.
— Это хорошо. Он — великий вождь, и я никогда не жалела, не жалею и теперь, что вышла замуж за человека не моего народа. Но, мой сын! Кто отдаст мне моего Ахилла? Он был похож на молодое деревце, такой стройный и крепкий. Кто другой мог бегать, скакать, плавать, как он? Раньше чем зайдет солнце, мы все будем мертвы, и я рада этому, так как снова встречусь с моим мальчиком.
Ирокезы усердно налегали на весла, пока между ними и "Св. Марией" не осталось пространство миль в десять. Затем они причалили в небольшом заливе на своей стороне реки, выскочили из лодки и вытащили пленников. Восемь человек на плечах отнесли лодку в лес, где спрятали ее между двумя свалившимися деревьями, замаскировав ее грудой ветвей. Потом, после короткого совещания, они пошли по лесу гуськом, поместив в середину трех обреченных. Всех воинов было пятнадцать, из них восемь шли впереди, а семь сзади. Все они были вооружены мушкетами, быстроноги как лани, поэтому о бегстве нечего было и помышлять. Пленникам приходилось только идти за своими провожатыми и терпеливо ожидать своей судьбы.
Целый день несчастные жертвы были в пути. Им приходилось идти по обширным болотам, тянувшимся вдоль голубых лесных озер, где при их приближении из тростников поднимался серый аист, тяжело хлопая крыльями. По временам они углублялись в гущу лесов, где царил вечный полумрак, и только звук падения дикого каштана да щелканье белки на сотне футов над их головами нарушали полную тишину. Онега обладала выносливостью, свойственной индейским племенам, но Адель, несмотря на то что ей приходилось странствовать и раньше, еще до вечера почувствовала боль в ногах и усталость. Поэтому де Катина с облегчением увидел наконец яркие отблески костра, внезапно засверкавшие между стволами деревьев, индейский лагерь, куда собралась большая часть боевого отряда, прогнанного из "Св. Марии". Тут находилась также масса женщин, пришедших из селений могавков и каюгов, чтобы быть поближе к своим мужьям. Кругом раскинулись вигвамы, образуя кольцо. Перед каждым из них горел огонь, над костром висел котелок на деревянном треножнике для приготовления ужина. В середине пылал громадный костер, сооруженный из ветвей, наваленных в виде круга, в центре которого оставалась открытой площадка футов в двадцать. В середине ее находился столб, и к нему было привязано что-то, вымазанное красным и черным. Де Катина быстро заслонил перед Аделью ужасное зрелище с целью не дать разглядеть, но было уже поздно. Она вздрогнула и порывисто вздохнула, но ни единого звука не вырвалось из ее бледных, плотно стиснутых губ.