Только на «Однозубу» свою да на «Князя» атаманъ и не гнѣвается никогда. Они всегда правы. Правда, что они и свое дѣло знаютъ, и все въ порядкѣ содержутъ. Мордовка горницы и огороды вѣдаетъ, а бывшій Пандурскій капралъ всѣ дѣла по разбойной части ведетъ и по взыску съ виноватыхъ. У него и хранится все на замкѣ: и казна, и порохъ, и свинецъ — самое первое и нужное. Кому что нужно! Деньги всѣмъ нужны. Но для Усти и его молодцовъ порохъ да свинецъ дороже денегъ. Съ ними и денегъ добудешь. А съ одними деньгами да безъ пороху — съ голоду помрешь. Прежде, бывало, топоръ, сабля, ножъ вострый. И довольно молодцу. А нынѣ времена пошли хитрыя. Ѣдетъ купецъ съ товаромъ обозомъ или въ телѣгѣ, или на бѣлянѣ по Волгѣ и беретъ, подлецъ, про запасъ себѣ на дорогу — ружье или пистоль турецкую. Ты на него сунешься, по глупому, съ ножомъ, а онъ тебя по своему, по умному, шаговъ за десять подпуститъ, а то и издалеча… да изъ пистоли своей и ухлопаетъ. Разъ — и готово! Вотъ и приходится молодцамъ тоже заводить ружья да пистоли. И такъ набаловался народъ, что съ одними топорами да ножами иной разъ хоть и не зови ихъ работать. Нейдутъ. Подавай самопалы заморскіе, свинцу на пули.
Ефремычъ ведетъ счетъ всему. И куда ужъ онъ скупъ на свинецъ. Дастъ малость самую, и коли на десятокъ пуль ни одной головы молодецъ не прострѣлилъ — онъ грозитъ самого его застрѣлить. Но это только ради порядка, а то добрая душа. Мухи самъ не тронетъ. Зайцевъ даже не бьетъ, жалѣючи. — Всякое дыханіе да хвалитъ Господа, говоритъ.
Народъ живетъ въ Устиномъ Ярѣ — всякій, со всего міра сгонъ, со всѣхъ сторонъ «сволока». И недѣли не пройдетъ, чтобы новый молодецъ не проявился проситься въ шайку. Народъ въ поселкѣ: и русскіе, и хохлы, и татары есть, и незнаемые… Есть цыганъ, есть молдаванъ, одинъ сказался кипрусомъ. Изъ себя черный, будто сажей вымазанъ. Другой есть совсѣмъ желтый, и волоса и глаза желтые. Сказался изъ такого мѣста, что либо вретъ, либо одинъ Господь Богъ знаетъ, гдѣ такое. Болтаетъ по-россійски плохо, но понять все можно. Сказываетъ этотъ желтый, что тамъ у нихъ, на сторонѣ его, житье хорошее, земли мало, все пруди да заводи, хлѣбъ не растетъ, а жрутъ что попало. И ужъ скучаетъ бѣдняга по родной сторонѣ. Ушелъ бы, говоритъ, да далече, да и не можно. Какъ придетъ домой, его сейчасъ на веревкѣ затянутъ до смерти, потому что головы рубить по ихнему грѣхъ. Питеръ знаетъ, былъ… Изъ него бѣжалъ на Волгу. Либо тоже ограбилъ кого, либо убилъ, хоть и желтый…
Есть въ Ярѣ и казаки — съ Дону и съ Яика, есть и кубанцы. Немало и татарвы всякой, но татарва эта совсѣмъ иная. Мордва, калмыки, башкиры и чуваши въ разбойныхъ дѣлахъ народъ плохой, малодушный и глупый. Украсть что, поджечь, скотъ угнать, бабу ухлопать — это ихъ дѣло. Но биться люто не только съ командой, а хоть бы даже съ мужиками — не ихъ дѣло.