— Былъ я, почитай, въ бѣгахъ, но не въ Персіи, а на Москвѣ. Меня вашъ воевода выгналъ изъ города.
— Ну, а нонѣ?
— А нонѣ, паки вернулъ. Покуда къ тебѣ постоемъ, а тамъ видно будетъ — что дѣлать.
— Такъ укрывайся, смотри, а то долго-ль до бѣды, налетишь и на самого воеводу… Мы-то не выдадимъ. Намъ что!..
— Я къ нему самому и пойду сейчасъ напрямикъ… усмѣхнулся пріѣзжій
— Къ кому? — удивился мѣщанинъ.
— Къ воеводѣ, въ кремль.
— Вотъ на!.. За прощеньемъ, съ повинной?!
— Въ чемъ мнѣ виниться? Я не злодѣй.
— А какъ же сказывали, ты, Провъ Иванычъ, купца, вишь, Ананьева ограбилъ.
— Ладно. Провъ Куликовъ никого не ограбилъ… А хоть бы онъ чего и натворилъ, такъ то не моя забота. Я его знать не знаю.
— Кого?
— Прова-то Куликова твоего.
Мѣщанинъ удивленными глазами уперся въ лицо молодца и ротъ розинулъ.
— Себя самого, стало быть, признавать не хочешь! Ловко, парень.
— Я не Провъ Куликовъ, меня звать Степаномъ, а попрозвищу Барчуковымъ.
— Во какъ… Да. То ино дѣло… Понятно, понятно, Только вотъ что, милый человѣкъ, — усмѣхнулся мѣщанинъ: — какъ ты ни зовися теперь вновѣ… да рожа у тебя старая осталась. Потому и полагательно, что Провомъ ли, Степаномъ ли, а сидѣть тебѣ къ вечернямъ въ острогѣ.
Пріѣзжій разсмѣялся весело и пошелъ ставить лошадь въ конюшню.
Воеводское правленіе помѣщалось въ кремлѣ, около собора, на площади. Когда Барчуковъ приблизился къ казенному зданію, то невольно ахнулъ и замоталъ головой. Ему, очевидно, приходилось потерять тутъ немало времени, и между тѣмъ хотѣлось поскорѣе навести справки и имѣть свѣжія вѣсти о своемъ сердечномъ дѣлѣ.
У подъѣзда воеводскаго правленія стояла густая кучйа народа, а войдя на крыльцо и съ трудомъ протолкавшись въ прихожую, Барчуковъ нашелъ еще человѣкъ съ тридцать разнохарактерныхъ просителей, ожидавшихъ своей очереди по своему дѣлу до начальства.
Если бы Барчуковъ явился сюда въ первый разъ въ жизни, то, конечно, подивился бы тому, что онъ здѣсь увидалъ. Какъ въ городѣ, такъ и здѣсь, въ прихожей воеводы, собрался самый разнокалиберный народъ. Здѣсь были, конечно, русскіе люди — купцы, посадскіе, стрѣльцы, мелкіе подъячіе, но вмѣстѣ съ ними и не въ меньшемъ количествѣ всякая татарва, калмыки, бухарцы, хивинцы, киргизцы, а вмѣстѣ съ ними и азіаты, извѣстные подъ общимъ именемъ индѣйцевъ. И вдобавокъ здѣсь въ углу сидѣли на лавкѣ молча и угрюмо три армянина, а рядомъ съ ними громко тараторили между собой два красивыхъ грека, которыхъ было немало въ городѣ. Въ прихожей раздавалось, по крайней мѣрѣ, шесть, а то и восемь разныхъ языковъ и нарѣчій.