Анисимъ Валовановъ даже въ ужасъ пришелъ.
— Да что ты! — прошепталъ онъ. — Ну, а намъ-то? Дѣтямъ, внукамъ?
— Вамъ само собой, но главное отдѣляетъ на богадѣльню, пріютъ и школу. Только вы пожалуйста меня не выдавайте.
— Закуска… — чесалъ затылокъ Анисимъ. — Пожалуй, половину состоянія на это дѣло?
— Куда больше! Ужъ архитекторъ ходитъ, проектъ составляетъ. На сто стариковъ и старухъ. На сто мальчиковъ и дѣвочекъ… Столовая для раздачи бѣднымъ пищи… Школа… Читальня…
— Господи!
Анисимъ схватился даже за голову.
— Бога ради только не выдавайте.
— Можетъ быть намъ-то ужъ самые пустяки? Вѣдь насъ-то три сына и у всѣхъ дѣти. Двѣ дочери и тоже дѣтныя.
— Дочерямъ, я слышалъ, что ничего-съ. Вѣдь болтаютъ они иногда со мной, особливо, когда спать ложатся. Мнѣ тоже самые пустяки. Такъ и сказали, что пустяки… Ужъ я думаю даже въ деревню ѣхать. Что мнѣ тутъ зря-то околачиваться? Отдыхать пора. Только вы ради самого Христа…
— Да буду молчать, буду…
— А про дочерей такъ сказали: онѣ у меня при замужествѣ награждены, мужья ихъ при капиталахъ, такъ какого имъ еще рожна!
— Господи! Да что-же эдакіе пріюты и богадѣльня будутъ стоить? — ужасался Анисимъ.
— Милліона на три проектецъ у архитектора. Создатель!
— Брату Алексѣю можно сказать? — спрашивалъ Анисимъ.
— Держите пока въ секретѣ. Я самъ ему потомъ объясню. Да это еще не все. На родинѣ у себя коммерческое и ремесленное училище задумали на триста человѣкъ.
— Охъ, охъ! Да ты не врешь?
— Съ какой-же стати врать-то! Я такъ полагаю, что Иванъ Анисимычъ скоро сами всѣмъ вамъ объявятъ объ этомъ.
— Ну, дождались… Вотъ ждали наслѣдства, ждали богатства…
Анисимъ Валовановъ стоялъ блѣдный. На лбу его выступалъ холодный потъ.
Старикъ Валовановъ положилъ себѣ на тарелку кусокъ кулебяки съ рыбой, икры и сталъ ѣсть съ аппетитомъ. Старшій сынъ Алексѣй сталъ приглядываться къ старику и лицо старика показалось ему добродушнымъ и спокойнымъ. Алексѣй тотчасъ-же шепнулъ женѣ:
— Я хочу сейчасъ объявить насчетъ нашего Володьки-то, что у него невѣста есть — и онъ кивнулъ на сына, франта съ выпученными глазами, пившаго украдкой отъ старика вторую рюмку англійской горькой, чокаясь съ двоюроднымъ братомъ студентомъ.
— Ой, напрасно! — покачала та головой. — Лучше ты заѣзжай для этого отдѣльно. Гдѣ тутъ!
— Отдѣльно-то иногда хуже бываетъ. Придешь, а онъ расходную книжку считаетъ или заноситъ въ нее что-нибудь. А это ужъ послѣднее дѣло. Скажу я ему? Мнѣ кажется, что лицо у него теперь такое благодушное, такъ что можно разсчитывать на что-нибудь хорошее.
— Ой, не провали! А благодушія я не вижу. Сейчасъ въ сѣнѣ отказалъ.