Отец Джон помолчал и добавил: "Я до сих пор посылаю моим мальчикам подарки и иной раз деньги. Даже тем, кого не видел годами".
Он начал меня удивлять. Эта своеобразная смесь религиозной христианской благотворительности с римским развратом. Мальчики-подростки, которых он когда-то ебал, выросли и стали взрослыми, скрывающими от общества каждый свою стыдную тайну, и он посылает им подарки, деньги, которые, может быть, идут в семейный бюджет. Бред.
"Часто это бедные дети, -- сказал отец Джон. -- Я покажу вам Виктора", -внезапно заулыбался он и торопливо полез в карман. Вынул бумажник, а из него поляроидную фотографию темноволосого широкоротого подростка, протянул мне.
"Красивый мальчик!" -- похвалил писатель Лимонов.
"Очень, -- нежно согласился Джон. -- Его отец рабочий. Они так никогда и не узнали -- его семья, его мать и отец, в каких отношениях я с ним состоял. Его мать до сих пор пишет мне благодарные письма. "Спасибо вам, преподобный Джон, за все то, что вы сделали для нашего мальчика". -- Джон виновато посмотрел на меня. -- Я действительно подобрал его на улице и сделал человеком... Я до прошлого года платил за его обучение в университете, -- Джон вздохнул. -- Теперь у него есть невеста. К сожалению, он меня никогда не любил, он просто очень любил получать подарки, особенно красивую одежду... Меня он стыдился".
"Да, -- думаю я. -- Мальчик Виктор, очевидно, жуткая сволочь". Симпатии мои перекочевывают на сторону Джона. Я всегда на стороне любящих. Те, кого любят, обычно ужасный материал, красивые человекообразные подлецы. Тем более что Джон -- почти я, мой близнец, мой двойник, у него моя оболочка. Мной овладевает презрительная злость к красивому малолетнему эксплуататору, фотографию которого я все еще держу в руках. "Красивая бездарь! -- думаю я зло. -- Мы с Джоном некрасивые, но великодушные", -- думаю я.
Джон продолжает восхищаться Виктором, нежно говорит о его теле, а для меня мир неотвратимо переворачивается, и переворачиваются все мои представления. Джон из грязного педофила, соблазнителя и развратителя целомудренных детей, каким его в случае "разоблачения" представит любой судья, любая газета, вдруг становится влюбленным мечтателем, нежным и живым человеком, любящим красивое и молодое. Виктор же, его темноволосый ангел, предстает передо мной бездушным вымогателем подарков и денег, стяжателем и подлецом. Да-да, подлецом, потому что настоящий человек, будь он и десяти лет от роду, может ебаться с кем хочет, но не продаст свое тело. Сука Виктор...
Я солидаризируюсь с моим двойником. Он мне теперь нравится. Во всяком случае у него есть трагедия, есть тайна, есть источник страдания.