Затем Роуэн и сержант Бэйнс, сопровождаемые по пятам Мораном, прошли в комнату его ученика. Там царил истинный первозданный хаос: книги лежали повсюду — на столе, на полу, на смятой и неубранной постели; на стенах были развешаны увеличенные во много раз иллюстрации к бестиарию; раскрытые и небрежно заложенные травами конспекты угрожающе потрескивали искрами, когда к ним подходили слишком близко.
— М-да, — только и сказал Роуэн, стоя в центре комнаты, на более-менее свободном от книг месте.
— У него вашего ученика были родственники? — вмешался Бэйнс.
— Нет, он сирота. Упорно учился, выиграл стипендию, — снова вздохнул Моран. — Талантливый мальчик, но всегда слишком спешил… Мы с ним могли в скором времени стать родственниками: он собирался жениться на моей подопечной. Эмили — дочь моего покойного двоюродного брата…
Бэйнс мельком взглянул на рыдающую в гостиной девушку. Даже горе и слезы не смогли полностью скрыть ее хрупкую красоту танагрской статуэтки.
— Конечно, у Джастина не было ни гроша за душой, но я был уверен, что его ждет огромный успех в науке, — твердо заявил Моран. — А у Эмили есть собственный капитал. Им не пришлось бы нуждаться…
— Это она первой увидела… останки? — замялся сэр Чарльз, подбирая подходящее слово.
— Да, она. Я был на конференции в Кембридже и, как только получил сообщение, ринулся домой… Приехал часа через три, застал ее в ужасном состоянии… Когда увидел все своими глазами, то сразу понял, что здесь произошло: мальчишка пытался вызвать Каргелита, одного из сильных огненных элементалей, и не справился с ритуалом…
— Ужасный несчастный случай, — печально повторил Чарльз Роуэн, прощаясь с магом и его убитой горем племянницей.
— …Держу пари, что это убийство! — выпалил сэр Чарльз, взволнованно вышагивая по своему кабинету. Черноволосый, широкоплечий и коротконогий, с глубоко посаженными карими глазами под сросшимися прямыми бровями, он в этот момент поразительно напоминал скотч-терьера.
Сержант Бэйнс, которому уже не раз приходилось исправлять ошибки своего начальника, совершенные тем из-за чрезмерного энтузиазма, тем не менее, уважал его за острый ум, неиссякаемое любопытство и жажду работы. «Не ошибается тот, кто ничего не делает», — говорил сержант в домашних беседах и сурово пресекал попытки подчиненных позлословить насчет свежеиспеченного главы Скотленд-Ярда. Впрочем, после полугода работы сэра Чарльза в этой должности, шепотки за спиной сами собой стали сходить на нет.
Вслух сержант сказал только:
— Почему Вы так думаете, сэр?
— Потому что я хорошо помню себя студентом, — неожиданно ответил Роуэн. — Но ни один суд не примет это как доказательство, к сожалению.