– А может, не было никого? – сказал он успокаивающим голосом. – Может, вы просто запамятовали? Врач сказал, что у вас был шок.
– Да, – пробормотал дьякон. – Вполне возможно.
– Дедушка, вы обещали, что не больше пяти минут! – напомнила от двери суровая медсестра.
– Да-да, уже ухожу. – Старик поспешно поднялся со стула. – Ну-с, – сказал он, улыбнувшись и протянув руку дьякону, – выздоравливайте. А как только поправитесь – транспорт и почетный эскорт будут ждать вас у самых дверей больницы.
– Огромное спасибо, – поблагодарил отец Андрей. – И еще раз простите мне эту дурость.
Старик пожал дьякону руку, повернулся и покорно зашагал за медсестрой, однако на полпути остановился и обернулся.
– Будьте осторожны, – сказал он. – Особенно на проезжей части.
– Дедушка! – сурово окликнула медсестра.
– Иду-иду. – Старик виновато развел руками, усмехнулся – дескать, ничего не попишешь – и торопливо засеменил к открытой двери.
Когда дверь за медсестрой и стариком закрылась, дьякон повернулся на бок и прикрыл глаза. Бороться с дремой больше не было сил. Засыпая, он успел подумать, что повел себя совершенно по-свински. Не представился старику сам и не спросил его имени. «Во всем виноват шок», – подумал отец Андрей в собственное оправдание, зевнул и через две секунды забылся мертвым сном.
14
И была тьма. Полная, беспросветная, страшная и блаженная одновременно. Она обволакивала Костолома, как черный, липкий туман, проникала ему в мозг, вылизывала ему глазницы холодным языком, входила в него и становилась им.
Холод замораживал его, делал неподвластным времени, неуязвимым и бессмертным.
«Да! – хотел прошептать Костолом. – Это то, что мне нужно! Я так долго ждал этого!»
Вдруг тьма вокруг стала стремительно сжиматься. И вот вся Вселенная сжалась до размеров маленькой, затхлой кладовки. И тогда его сердце сковал ужас.
– АД! – произнес в голове у Костолома шепелявый старушечий голос. – ТЫ ПОПАЛ В АД, МАЛЕНЬКИЙ МЕРЗАВЕЦ! ЗДЕСЬ ТЕБЯ БУДУТ ЖАРИТЬ, КАК СВИНЬЮ, ПОКА ТЫ НЕ ПРЕВРАТИШЬСЯ В ЭСКАЛОП!
– Нет! – хотел крикнуть Костолом. – Это не ад! Не ад!
Но рот его был заткнут чем-то мокрым и осклизлым, как комок грязи. Он стал задыхаться и закашлялся. Окружающее пространство снова погрузилось во тьму.
«Слава богу, – подумал он, – слава богу, это все не по-настоящему».
Но вдруг холод отступил, и тьма, объявшая разум Костолома, слегка расступилась. Сперва он ощутил как бы легкое дуновение ветра и даже различил тихие слова, которые нес ему этот ветер.
«Проснись… – шелестел ветер. – Проснись… Ты нужен мне… Нужен…»
«Нет, – сказал он ветру, не разжимая губ. – Я не хочу. Ты не можешь меня заставить».