– Может быть, – проговорил Рашидов, медленно переводя взгляд на дьякона. – Может быть, помогают. Но я не пользуюсь таблетками.
– Почему?
– Это запрещенное оружие. Я предпочитаю воевать с врагом тем, что дал мне Аллах.
– И что же это? – поинтересовалась Евгения.
– Терпение, – грустно ответил Рашидов. – Терпение и еще – пальцы. Я массирую голову пальцами. Все сильнее и сильнее. Боль растекается по всей голове, и моя мигрень становится в этом море боли маленьким пульсирующим островом. И так до тех пор, пока волна боли не смоет этот остров. Тогда я прекращаю массаж, раскуриваю трубку с танжерскими травами и жду, пока море боли обмелеет.
Женя смотрела на востоковеда с жалостью.
– И из-за мигрени вы всю жизнь сидите в четырех стенах? – спросила она.
Фарук Рашидович вздохнул и покачал головой:
– Нет, не всю жизнь. До двадцати двух лет я был абсолютно здоров. – Внезапно Рашидов мягко улыбнулся Жене. – Милая девушка, я вижу в ваших глазах участие. Я повел себя недостойно, рассказывая вам о своей болезни. Выпейте зеленого чая и простите меня.
– Вам не за что извиняться, – сказала Евгения. – Мой отец тоже страдал мигренями. Но ему обычно помогали цитрамон и тугая повязка на лоб.
– В схватке с болью каждый выбирает свое оружие, – проговорил востоковед обреченным голосом.
Он откинулся на спинку кресла, достал из ящика письменного стола кривую трубку и картонную упаковку с табаком.
– Я почти не выхожу из дома, – снова сказал Рашидов, неторопливо набивая трубку. – Но по понедельникам я вынужден выбираться из своей норы. У меня контракт с Гуманитарным университетом. Раз в неделю я читаю там лекции для молодых оболтусов, которым глубоко плевать и на науку, и на религию, и на вашего покорного слугу. Я не хочу ругать современную молодежь, но она совершенно не похожа на наше поколение. Вот вы, например, милая девушка… – Рашидов поднял на Женю взгляд. – Что вас заботит? Ради чего вы готовы отдать жизнь?
Женя нахмурилась и поправила пальцем очки.
– Это слишком интимный вопрос, – сказала она.
– То-то и оно, – вздохнул Рашидов. – Мы не стыдились рассказывать о своих целях. Мы заявляли о них вслух. Даже когда нас об этом не просили, – с грустной улыбкой добавил Фарук Маратович.
В комнату вошла Фатима. Она поставила на стол поднос с чаем и сладостями и вышла.
– Угощайтесь, – сказал Рашидов, обводя рукой стол. – Кушайте на здоровье.
Женя взяла чашку, поднесла ее к лицу, понюхала, зажмурила глаза и пробормотала:
– Пахнет просто божественно!
– На вкус это еще лучше, – заверил ее антрополог. – Дьякон, а вы что же? Угощайтесь-угощайтесь!