Я застонала от тягостных размышлений.
– Как все сложно… И почему это случилось? Вот уж действительно, живешь и не знаешь, что будет через час…
Я подвинулась к окну. Уже наступила ночь. Мелькали огни придорожных фонарей. Вдалеке был виден свет поселений, а иногда поезд ехал по темным и безлюдным местам. В такие минуты становилось не по себе – казалось, что на земле совсем нет людей, кроме тех, которые едут в этом поезде.
Мне вдруг стало холодно. По коже пробежал озноб.
И все же жаль, что мы не встретились с Фулатой. Я планировала провести эти каникулы ярко, думая, что они запомнятся мне на всю жизнь, а получилось… то, что получилось. Впрочем, эти осенние каникулы запомнятся мне не то что на всю жизнь – я буду прекрасно помнить их и после реинкарнации!
– Эй, вставай!
– Что такое? – вскочила я, перепуганная. – А?
– Через полчаса твоя станция, – сказала проводница, стоявшая в проеме открытой двери. Свет в коридоре был тусклым, но почему-то он ослеплял меня так, что резало глаза и ломило в висках.
– Спасибо… – прошептала я, лежа на смятой мокрой постели.
Я чувствовала себя ужасно. Меня бросало то в жар, то в холод, была слабость, тошнило.
«Заболела…» – констатировала я и, с трудом поднявшись с полки, принялась собираться.
Вскоре поезд постепенно замедлил ход, дернулся и остановился.
«Лимонный», – объявил женский гундосый голос.
Я надела куртку, взяла сумку и вышла в проход. Кроме меня, в Лимонном никто не выходил.
Я шла по проходу, качаясь. В голове было мутно, самочувствие – ужасное.
Я с трудом спустилась по лестнице на перрон. На свежем воздухе стало немного лучше. Он будто отрезвил меня.
– Полина! – услышала я мамин голос. А вот и она сама. – Извини, я немного опоздала. Писала статью и не заметила, как прошло время.
Мама замолчала. Я посмотрела на нее. Она посмотрела на меня. С жалостью и сочувствием.
– Не переживай, – сказала она, обняв меня. – В мире много предателей. Верить можно только мне. Я никогда тебя не предам и не оставлю в беде.
– Мне плохо, – пожаловалась я. – Идем скорее домой, таблетку выпью.
Мама сразу же забеспокоилась, принялась трогать мне лоб и говорить тысячу слов в минуту:
– Вот я всегда говорю – не ходи раздетой! А ты меня не слушаешь! И вот, пожалуйста, – заболела! Сколько раз тебе можно повторять – кутайся, кутайся! Душу закрывай, а то надует!
И мама стала энергично меня «кутать» и «закрывать душу». «Душа», по ее мнению, это область горла и груди.
Через десять минут мы были уже дома. Мама безостановочно укоряла меня, что я за собой не слежу и заболеваю «специально, чтобы портить ей нервы». Можно подумать, я заболела по собственному желанию.