В Зоне уже опять кипела работа. Ловко орудуя метлами, лопатами, скребками, люди радостно освобождали дорогу весне.
В новой должности я регулярно перед утренней конференцией заходила в Зону. Завидев меня, все по обыкновению выстраивались в ряд и дружно кланялись. Так было и теперь. Сначала мне показалось, что всеобщее, какое-то особенное возбуждение связано с уборкой этого красивого, пушистого снега. Но очень уж оно было необычным: больные смеялись, перебрасывались репликами, о чем-то спорили. Их лица были возбуждены.
И вдруг я уловила кем-то произнесенное слово «репатриация». Странно, подумала я, откуда взялось это слово?
В то же утро, после окончания конференции, как обычно разбирая почту, я обнаружила большой типовой конверт из нашего Центра. В нем лежало извещение о начавшейся в стране репатриации военнопленных.
Так вот оно что! Но откуда они это узнали?
Там же имелся отдельный приказ, касающийся нашего района, с инструкцией для всего мероприятия в целом, а также для отдельных лагерей.
Наш госпиталь отдельной строкой включался в сферу общего действия.
Мысль о том, что военнопленные узнали об этом сообщении раньше нас, не покидала меня. Откуда? Ответа на этот вопрос не было.
В середине дня Елатомцеву позвонили из лагеря – к ним это сообщение пришло вчера вечером.
Итак, в лагере эти сведения были получены еще вчера вечером. Вопрос несколько сузился, но остался неразрешенным: как же за ночь эта новость попала в госпиталь? История повторялась, в прошлый раз мы так и не нашли ответа, каким путем возникший в лагере голодный бунт перебросился в госпиталь? Сегодня, как и тогда, ответа на него нет.
Весь остаток дня, собравшись в кабинете начальника, мы подробно изучали приказ. Он был ориентирован на лагерный контингент. Наш госпиталь в общий список попал, видимо, случайно. Следствием этого оказалось: во-первых, нам дали в эшелоне очень мало мест – мы сможем отправить лишь одну треть из вполне подходящих к репатриации больных. Во-вторых, медицинские критерии отбора больных в документах даны в самом общем виде: «Хроники, которых нельзя использовать на тяжелых работах».
Наших больных, нельзя использовать вообще ни на каких работах. Еще в приказе указывалось, что резко ослабленных и истощенных включать в список не следует. И что вагоны по составу репатриированных будут усреднены, т. е. госпитальные больные поедут вместе с лагерными военнопленными.
Все это требовало доработки отдельных пунктов приказа, с ориентацией на особенность наших больных. Для утверждения этих пунктов и разъяснения к ним мы проводили повторные консультации и согласования с членами Центральной комиссии по репатриации (ЦКР). А вопросы все рождались и требовали новых консультаций.