Ленину еще месяц от роду! Но план борьбы с кулачеством уже имеется!
Нечаев пропагандирует еще более людоедские установки: узкая группа революционеров, не связанных никакой моралью, слепо повинующаяся приказам неведомого никому «центра», все средства хороши…
Они и друг друга не щадят! По малейшему подозрению… Нечаев с друзьями убили сотоварища, студента Иванова – был неудобен для «общего дела», слепо повиноваться не хотел, задавал неудобные вопросы… На каторге в Каре повесили своего коллегу П. Г. Успенского (между прочим, мужа сестры Засулич) – по подозрению в «шпионстве» (как выяснилось, ошибочному).
Сохранилась жуткая фотография. На ней страшно изуродованный человек – народоволец Горинович.
В 1876 г. друзья по подполью заподозрили его в предательстве (как выяснилось потом – опять безосновательно) и облили в воспитательных целях серной кислотой…
Александр III довольно жесткими мерами, не церемонясь, сбил волну террора.
Между прочим, это именно ему принадлежит определение «гнилая интеллигенция», а вовсе не Ленину и не Сталину. Дело в том, что после убийства его отца либеральная пресса начала взахлеб требовать от нового императора… помиловать убийц! Мотив был следующий: либералы на полном серьезе уверяли, что-де те самые профессиональные революционеры, растроганные милосердием самодержца, устыдятся своих людоедских наклонностей и добровольно откажутся от террора, да и всех своих боевиков убедят… Прочитав этот бред, Александр и обронил слова о «гнилой интеллигенции». Источник достовернейший – фрейлина высочайшего двора Тютчева, дочь поэта.
Между прочим, у знаменитого русского поэта Афанасия Фета была примечательная привычка. В течение многих лет он, проезжая по Москве, каждый день приказывал кучеру остановиться возле университета, опускал стекло кареты и плевал в сторону «цитадели знаний». Об этом рассказывает в мемуарах сестра А. П. Чехова. Современный комментатор (интеллигент, ага!) охарактеризовал действия Фета как «злобное невежество».
Увы, когда на престоле оказался тряпка Николай, гангрена стала распространяться вновь. Общество было охвачено какой-то жуткой паранойей либерализма и саморазрушения.
Вот вам характерный пример. В феврале 1899 г. ректор Санкт-Петербургского университета вывешивает объявление, где пишет: в прежние годы студенты при наступлении каникул учиняли в пьяном состоянии групповые беспорядки в общественных местах, а посему он, ректор, ставит это господам студентам на вид и предупреждает, что в нынешнем году полиция намерена гасить в зародыше подобные шалости. О революционных идеях, вообще о политике – ни слова. Но господа юные интеллигенты, ужасно обиженные столь явным посягательством царского сатрапа на права личности, выходят толпой на улицу – митинговать. Полиция, понятно, принимает надлежащие меры. Тогда к студенческой забастовке подключаются все высшие учебные заведения империи и бастуют два месяца. Первоначальная причина давным-давно забыта, идет бунт ради бунта, ради того только, чтобы кричать против