Я взял мятый кусок бумаги и старательно его разгладил. Потом нацелился в сероватую поверхность так, словно собирался её прикончить. В каком-то смысле так и было. Словно рухнув в прорубь, быстро набросал несколько строк и принялся их изучать, будто это накалякал кто-то другой.
Воронам мой труп отдайте,
Ночью тёмной, без просвета
И над трупом не рыдайте,
Мне плевать уже на это.
В этой жизни только лихо,
Я покинул ваше стадо.
Надо мной скажите тихо:
Умер. Так ему и надо.
В написанном присутствовало нечто, до боли, знакомое. Поразмыслив я сообразил, что это - Реквием Стивенсона, только вывернутый наизнанку.
- Ни хрена не можешь своего написать! - с ненавистью, выдохнул я и скомкав несчастный листок, запустил им в угол комнаты, где уже отдыхали его многочисленные собратья.
В голове шумело. Поднявшись, я несколько секунд размышлял: раздеваться мне или нет. Нет - это слишком большая роскошь. Махнув рукой, я рухнул на неразобранный диван.
Снилась всякая фигня. Похоже на универ, но с пустыми коридорами и готичными потолками. Я пытался кого-то отыскать, но всё время оказывался в подвале, где мы сдавали лабы. В конце концов я понял, кого пытаюсь поймать. Себя. И тотчас проснулся.
Перед носом перебирал длинными лапками паук-косеножка, спустившийся с потолка на золотящейся, в сиянии солнца, паутинке. Я взмахнул ладонью и проклятое создание шустро удрало вверх, дёрнув ножкой, на прощание. Хорошо, мать не видела: она этой фигни терпеть не может.
Попытавшись подняться, я оказался вынужден слушать объяснения собственного тела. Конкретно, о том, как нужно правильно спать, дабы не болели бока, а шею не сворачивало в сторону. В башке зудело и деловито побулькивал мочевой пузырь. Утро начиналось крайне бодро.
По дороге к двери меня перехватил телефон. Звонил Илюха. Пришлось выполнять необходимые процедуры, используя одну руку, а второй нажимая необходимые кнопки.
- Ты в курсе, сколько времени? - осведомился мой друг, с хорошо различимой угрозой в голосе.
Я посмотрел.
- Теперь в курсе, - даже как-то неловко, -я быстро. Где вы?
- Под твоим подъездом, мля! Уже двадцать минут! У тебя телефон, от старости, должно быть глуховат стал. Поменять не желаешь?
- Обязательно, - мой несостоявшийся смартфон лежал на столе в коробочке, с красивым бантиком, - чуть раньше, чем скоро. Сейчас, побреюсь и...
- Офигел?! На приём собрался? Вечером наведёшь марафет. Пулей сюда.
Ну да, в его словах присутствовала суровая сермяжная правда. Какого чёрта? Всё равно меня никто не станет разглядывать. Там же будет Валик! Твою мать.