Припоминается случай, когда немцы на одном из участков фронта, пользуясь недостаточной бдительностью наших солдат и офицеров, переодев роту солдат в наше обмундирование, под провокационные крики «Не стреляйте! Идут свои!» переправились через р. Терек и нанесли нашим войскам значительный урон. Этот факт был предметом серьезного разбирательства.
Имело место и такое. Группа солдат оборонительного района из шести человек, проявив трусость и начитавшись немецких листовок, решила дезертировать и уйти в горы. Прихватив оружие, продукты питания и фашистские листовки с пропусками для сдачи в плен, под покровом ночи они ушли в горы Урус-Мартановского района, рассчитывая на всемерную поддержку местных колхозников. Но, когда они появились в селении и стали спрашивать, как пройти к немцам по горным дорогам, нашлись три колхозника, которые под предлогом сопровождения их по назначению доставили в районное отделение милиции, где находилась опергруппа особого отдела. Оказавшись в ловушке, дезертиры пытались сопротивляться с применением оружия. В короткой схватке двое из них были убиты, а остальные доставлены в Особый отдел Грозненского оборонительного района и понесли заслуженное наказание. Колхозники Толаев, Бондаев и Тураев командованием Северной группы войск Закавказского фронта награждены именными часами. Для проведения шпионажа и других диверсионных актов немецкая разведка засылала в Грозный подготовленных в своих школах разведчиков-диверсантов.
Вверенный мне особый отдел Грозненского особого оборонительного района работал с предельной нагрузкой. Усиленная патрульная служба силами частей 8-й дивизии войск НКВД ежедневно доставляла к нам десятки задержанных по различным причинам. Среди них были паникеры и дезертиры, уголовные элементы и лица без определенных занятий, которые прикрывались убедительным пояснением — отходом в тыл от наступающих немецких войск.
Но нас, особистов, естественно, больше всего интересовали шпионы и диверсанты противника, которые несомненно были в людском потоке. В то время мы работали непрерывно, не зная отдыха и сна. И результаты такого труда нередко нас радовали. Очень приятно вспомнить, что тогда с моей стороны как начальника и со стороны моего заместителя, подполковника Данилова Петра Степановича, не требовалось никаких усилий, чтобы заставить так напряженно работать оперсостав. Сама военная обстановка рождала невиданный энтузиазм, инициативу и железную дисциплину. Тогда не было в нашем лексиконе таких выражений: «трудно», «не могу», «не получается». Достаточно было сказать: «Нужно». Это магическое слово делало невероятное. Однажды ночью ко мне в кабинет вошел старший следователь майор Петр Семенович Литвак. Тогда ему было 40–42 года. Это опытный работник и нам он казался стариком, особенно, когда проявлял излишнюю осторожность в решении вопросов. Он спокойно сел в кресло, стоявшее у стола, и так негромко сказал: