Краса и гордость хора, Наташа, была сдѣлана камеристкой Катерины Андреевны и не спускалась съ глазъ. Долго и упорно воевала съ ней Катерина Андреевна и, наконецъ, побѣдила. Война началась съ того почти дня, какъ Наташа пріѣхала изъ Москвы, стосковавшись по барину и встревожившись извѣстіемъ о пріѣздѣ „новой барыни“. Тогда же позвала ее Катерина Андреевна, узнавъ, что Павелъ Борисовичъ уѣхалъ къ предводителю. Наташа вошла въ своемъ малиновомъ бархатномъ сарафанѣ, въ кисейной рубашкѣ, съ дорогими бусами на шеѣ, съ бирюзовыми серьгами въ ушахъ и кольцами на бѣлыхъ холеныхъ, какъ у барышни, рукахъ. Вошла и остановилась около дверей, скрестивъ на груди руки и устремивъ на Катерину Андреевну сверкающій ненавистью и любопытствомъ взглядъ.
— Ты крѣпостная Павла Борисовича? — спросила Катерина Андреевна.
— Крѣпостная.
— Что же это на тебѣ за нарядъ? Горничныя такъ не ходятъ.
— Стало быть, нужно такъ, — дерзко отвѣтила Наташа.
— Ну, хорошо, допустимъ. А почему же ты вошла и не поклонилась мнѣ?
— А вы кто такая будете? — еще болѣе дерзко спросила Наташа.
— Да вѣроятно ужь повыше тебя. Я, видишь, одѣта барыней, съ господиномъ твоимъ кушаю за однимъ столомъ, такъ, стало быть, и гостья тутъ, а дѣвки должны, я думаю, кланяться гостямъ ихъ господъ.
— Прикажутъ, такъ покланюсь, а пока не слыхивала еще. Я не почитала вашу милость за гостью потому, что допрежь того къ барину, если и ѣзжали госпожи, такъ съ мужьями, съ родителями. Думалось мнѣ, что барыни однѣ къ холостымъ господамъ не ѣздятъ.
Катерина Андреевна сверкнула глазами и скрестила на груди руки. Она знала, что эта хорошенькая дѣвушка очень близка къ Павлу Борисовичу и чувство ревности, обиды, зависти до боли охватило Катерину Андреевну, но она сдержалась и покойно проговорила:
— Ну, ты хоть и пѣвица, и франтиха, а очень глупа. Впрочемъ, это ничего, — тебя научатъ быть поумнѣе, а пока я тебѣ вотъ что скажу: я невѣста Павла Борисовича и скоро наша свадьба, такъ мнѣ нужны ловкія и расторопныя горничныя, вотъ я тебя и сдѣлаю своей горничной, а ты ужь постарайся угодить мнѣ и заслужить мою милость.
Наташа улыбнулась.
— Сперва, чай, похороны будутъ, а потомъ ужь и свадьба? — спросила она.
— Что?
— Сперва, молъ, надо мужа вашей милости уморить да похоронить...
— Вонъ! — рѣзкимъ крикомъ перебила Катерина Андреевна. — Ты будешь наказана за твои дерзости, скверная дѣвка, а если не уймешься, такъ я уйму тебя, слышишь? Я уйму! ступай вонъ!
Наташа повернулась и вышла.
Когда Павелъ Борисовичъ вернулся отъ предводителя, то засталъ Катерину Андреевну въ слезахъ, лежащую на постели. Долго цѣловалъ Павелъ Борисовичъ руки Катерины Андреевны, долго разспрашивалъ ее о причинѣ слезъ, но она только всхлипывала, дрожа всѣмъ тѣломъ, и зарывала лицо въ подушки.