— Папа. Ночь на дворе. Почему ты не спишь?
Наместник повернулся на голос дочери и нахмурился. Опять она ходит босиком. Ведь простудится и не заметит. А потом улыбнулся, как улыбается любящий отец, который невероятно гордится дочерью. Она была его подарком, его любимицей, его светом в полумраке последних тревожных месяцев.
— А ты почему еще не в кровати? — притворно нахмурился он.
— Сегодня Валенси уехали, а до них Маеры, а еще Витты и Раски. Что происходит папа? Почему все наши друзья так поспешно уезжают?
— Потому что крысы чуют опасность, вот и бегут.
— Будет война? — спросила она почти спокойно. Старалась даже в этой малости походить на мать. Та была замечательной женщиной, очень сильной, благородной, умеющей сохранять достоинство даже в самых безвыходных ситуациях.
— Я не знаю, дочка, — ответил наместник. Он мог солгать и это, наверное, было бы милосерднее, но не привык он лгать. Тем более дочери, — Скорее всего.
— И никто не поможет?
— Боюсь, что даже нашим друзьям на руку этот конфликт.
— Безликие никого не щадят. Они просто вырежут нас всех, — сказала она и обняла себя руками.
— И тогда, на пепелище придут те, кто нагреет на этом карманы, и пополнит тугие кошельки. Это жизнь, доченька.
— Я не верю, что ничего нельзя сделать. Мы можем попробовать обратиться к гномам, к эльфам, к соседям. Свер нас не оставит.
— Ты должна уехать. Завтра же.
— Что ты такое говоришь? Нет. Я не брошу вас с мамой здесь. Это исключено.
Я буду помогать, всем чем смогу.
— Единственное, что ты сейчас можешь, уехать.
— Нет. Я останусь с вами.
— Какая же ты упрямая, — простонал он.
— Вся в мать, — просияла девушка, но отец не оценил шутки. Нахмурился, отвернулся от окна и тяжело сел в кресло напротив. Но прежде содрал с него покрывало и укутал босые ноги дочери.
— Вот так. А теперь поговорим.
— О чем? — не поняла девушка, немного растерялась даже. Не часто ей приходилось видеть отца таким поникшим и чрезвычайно серьезным. Сама атмосфера комнаты стала похожей на тягучую, полную опасности и чего-то непоправимого, патоку. Ей захотелось закричать: «Нет. Остановись! Подожди! Не говори ни слова». Но она промолчала, понимая, что сейчас весь ее мир, тот прекрасный мир в котором она жила рассыплется, как замок из песка, которые она так любила строить в детстве.
— О тебе, дорогая. Ты знаешь. Мы с мамой очень любим тебя. Так сильно, что ничто в этом мире не может быть важнее. Ты наше чудо, наша дочь, но…мы не твои родители.
Вот он и сказал. Почувствовал ли облегчение или боль, жалость, печаль? Нет. Только пустоту. Все это придет позже. Накатит, словно ледяная волна и накроет с головой. Как и ее.