Стас молчит и не смотрит на меня. Уставился на стол, соображает что-то. Я наблюдаю смену эмоций на его лице. Водка ли открывает мне глаза, но Стас сейчас совсем другой. Ушло все напускное, и я вижу настоящие эмоции, и жалость вместе с сожалением на его лице мне не нравятся.
— Ладно, не будем…
— А что же не будем, — наливаю себе вторую рюмку, — сегодня же вечер откровений. Спрашивай. Отвечу тебе, как я докатилась до такой жизни… — насмешливо гляжу на Стаса, который все сидит с опущенной головой.
Вдруг он резко поднимает голову.
— А ваш развод с мужем случился после этого случая?
— Ну… считай, что да.
— То есть он не знал, что с тобой случилось, так?
Задумчиво разглядываю рюмку с водкой. У Блока в «Незнакомке» пьяницы кричат, что истина в вине. Интересно, нашел там ее хоть один?
— Стас, сама подумай, как он мог не знать. А-а, — машу рукой, — ты ж ниче не знаешь. Когда делают такие операции, Стасик, вообще-то в больнице лежат. Иногда неделю, иногда дольше или меньше — как повезет. Муж мне фрукты таскал туда, йогурты…
— Ну и…
— Вот тебе «ну и», — беру рюмку в руки и разглядываю прозрачную жидкость в ней, — когда из больницы забрал, тогда и сказал. Что разводимся.
Стас резко выдыхает. Сжимает свои кулачищи. Зачем-то оглядывается по сторонам.
— Ты что делаешь? — спрашиваю подозрительно и тоже начинаю оглядываться. Замечаю, что Андрея и его спутницы уже нет. Убрался, значит, паразит.
— Думал все, надо ли набить морду этому придурку, или погодить. Жалко, что не набил сразу.
— Э-э, Стасик, ради Бога, не надо, — сокрушенно качаю головой, но сей порыв приятен неимоверно, — Андрей же здесь ни при чем вообще.
— Расскажи мне. Точно чего-то напел в свое время на ухо твоему мужу. Знаю таких.
— Может, и напел, — рюмка покачивается в моей руке. Еще чуть-чуть, и я разолью содержимое. — Но только Колька дураком никогда не был, чтобы слушать кого-то. Даже лучших друзей. Сам все решил, думаю. Оказалось, что дети ему были дороже, чем я. Вот и все. Видишь, как Катька рожает. Меньше чем за пять лет — троих. Каково, а? Уметь надо… — подношу рюмку к губам, как Стас крепко хватает мою руку и сжимает так крепко, что я чуть рюмку не роняю на пол.
— Бухать хорош. Поставь на место, — и сам пригибает мою руку к столу; я оказываюсь и без графинчика, и без рюмки. Стас отодвигает их поближе к себе и смотрит Цербером: попробуй, возьми. Увы, я не из таких смелых.
— Муж твой бывший — дрянь, — говорит через несколько минут Стас. До этого он сидел неподвижно, и я даже протрезвела от страха — а ну он сейчас что выкинет? Он этих молчунов что угодно ожидать можно. — Последняя дрянь. Значит, взял и оставил тебя одну с таким…