Так приветствовал их Отец Огневик, когда они привезли добычу в становище. Отец разорялся, порицая загонщиков за слабость духа и податливость Льду, а те стояли, потупив очи, и только Светозар с Огоньком злорадно ухмылялись, радуясь такой встрече. Это они донесли старику Отцу о мёртвом месте.
И сразу вспомнились Головне слова Жара-Костореза, брошенные при возвращении:
- Отец Огневик не обрадуется, ой не обрадуется! Через вас - скверна... Недаром Пламяслав ушёл... ой недаром!
И Огонёк тоже подскакивал к Головне, мокро шептал на ухо:
- Ты - жалкий вонючий это... собачий потрох. Твоя душа теперь так же погана, как твой язык. Хуже тебя только это... колдун! Слышишь меня?
Так и ехали, препираясь без остановки. А когда прибыли, Светозар с Огоньком первым делом побежали к Отцу Огневику - ябедничать на вождя.
Большой-И-Старый лежал связанный в санях - неукротимый, грозный зверь. Головой - к спинке, рога примотаны сушёными жилами к перекладинам, а задом - к вознице. Под пегим шариком хвоста приторочен мешочек из евражьего меха - весь в замёрзших испражнениях. Собаки повизгивали, виляя хвостами - радовались возвращению. Лошади, гружёные тюками, тревожно поводили ушами и косились на загонщиков, будто спрашивали: за что ж на вас так Отец взъелся?
Не такой встречи ждали загонщики, совсем не такой. Отец же гремел и неистовствовал, что твой Огонь:
- Помни, помни, вождь, худо тебе придётся, если не отмоешься от скверны. Подонком и мерзостью станешь ты пред Господом.
- Я чту заветы Огня, Отче.
В сердцах плюнул Отец Огневик и побрёл прочь, а понурые загонщики начали снимать тюки с кобыл. Собратья, сбежавшиеся встречать родичей, молча взирали на них, боясь приближаться. Даже Ярка, жена Светозара, не смела подойти к мужу. Скверное получилось возвращение, что и говорить. Вместо почёта и славы - оскорбления и страх, вместо радости - печаль.
- Головня, Сполох, отведите лошадей, - распоряжался вождь. - А ты, Огонёк, вези Большого-И-Старого в загон.
Общинники тихо расступились перед загонщиками, глядя на них со смесью ужаса и растерянности. Речь Отца, мёртвое место, уход Пламяслава, колдун... Всё это было слишком страшно, чтобы быть правдой.
Стойбище раскинулось на ровной возвышенности, зажатое меж речной низиной и пологим холмом, который до самой верхушки зарос чахлой, в наростах, лиственницей, сосной и елью. Кое-где меж заснеженных стволов проглядывали хилые берёзки и рябины, утонувшие в зарослях можжевельника, боярки и шиповника. На возвышенности, полукругом, уперев концы в края склона, выстроились сосновые избы с хлевами, до самых крыш обмазанные глиной и навозом. Вокруг каждой избы протянулся земляной вал. В окнах тускло мерцали грязно-серые льдины. У коновязей переминались печальные тощие кони. Скирды сена, ещё недавно стоявшие плотными рядами вокруг становища, теперь изрядно поредели, исхудали и сделались похожими на полуразвалившиеся срубы.