— Хорошо. Я не знала, что он держит жеребят так близко отсюда.
— Если держать их дальше, то в один прекрасный день они исчезнут. — Мак усмехнулся. — Индейцы, понимаете ли, — добавил он.
Шерис не обратила внимания на эту реплику.
— Тогда, пожалуй, не о чем беспокоиться. Но ты уезжаешь ненадолго?
— Нет. Те дни, когда я подолгу проводил в городе по причинам, о которых при вас упомянуть не осмелюсь, давно миновали. Все, что мне необходимо, есть здесь, в моем тайнике с виски.
Шерис улыбнулась. Старик всегда был откровенен.
— Тебя не затруднит зайти на почту, когда будешь в городе? Я жду письмо.
— Конечно, мэм.
Как только Мак уехал, в конюшню вошел Лукас, ведя за собой двух новых кобыл. За ним следовал Билли. На лошадях были только попоны, но Билли вскочил на одну из них. Шерис поняла, что они не собираются седлать лошадей.
— Разве не опасно так ездить? — спросила она, чтобы как-то нарушить молчание.
— Это их первая поездка с всадником на спине. Им нужно привыкнуть к нагрузке, прежде чем мы добавим сорокафунтовое седло.
Он, несомненно, не в первый раз так ездил, поэтому ей не стоит беспокоиться, что он может упасть. Во всяком случае, ей больше не хотелось говорить о лошадях. Ее единственная самостоятельная поездка в седле из города на ранчо была пренеприятной. У нее все еще болели ягодицы.
— Я приготовила тебе ленч.
Она подала ему сверток и с волнением наблюдала, как он положил его в свою седельную сумку. На нем были мокасины и куртка с бахромой из оленьей кожи, плотно облегавшая его мускулистую грудь. Игра этих мускулов неизменно производила на нее впечатление, она вспыхнула. Если он не смягчится в ближайшее время, у нее, видимо, возникнет соблазн совершить невероятное и первой сделать шаг навстречу.
В этот момент Лукас наконец повернулся и посмотрел на нее. Шерис порадовалась, что свет в конюшне тусклый. Их взгляды встретились, и она затаив дыхание ждала его слов, но взгляд его оставался непроницаемым.
— Поездка займет не много времени, — сказал он небрежно.
Ее сердце упало.
— Значит, ты вернешься домой к обеду? — с трудом выдавила она из себя.
— Раньше.
Он стал было садиться на лошадь, но еще раз оглянулся на нее и, воскликнув: «О черт!», — прижал ее к себе и поцеловал долгим жадным поцелуем. Когда он отстранился, глаза его светились нежностью и чувства, переполнявшие его, снова стали очевидны.
Стена между ними исчезла.
— Последнее время я плохо сплю. — Улыбка чуть тронула его губы. — Наверное, я слишком долго постился.
— Мне тоже так кажется.
Ему явно не хотелось ее отпускать, но пришлось.