Однажды ночью Гита стала раскачиваться в кровати и повторять:
— Меня ударит молнией. Меня ударит молнией.
Должна сказать, что стояла ясная летняя ночь, но она продолжала причитать. Она не ложилась спать и где-то через час, когда примчались грозовые облака, начала кричать и раздирать себя ногтями. Вошла медсестра и попыталась ее успокоить.
— Дорогая, — сказала она, — гром и молния на улице. Здесь ты в безопасности.
Гита повернулась к ней, и в эту секунду я не видела ничего, кроме ее ясных глаз.
— Вы ничего не знаете, — прошептала она.
Раздался раскат грома, внезапно окно треснуло. Ворвалась неоновая дуга молнии. Она прожгла ковер и дыру размером с кулак в матрасе рядом с Гитой, которая стала раскачиваться еще сильнее.
— Я же говорила, что меня ударит молнией, — все повторяла она. — Я же говорила, что меня ударит молнией.
Я рассказываю эту историю, чтобы пояснить: люди, которых мы считаем сумасшедшими, на самом деле могут быть нормальнее нас с вами.
— Отец нам ничем помочь не сможет, — настаивает Дженна. — Не стоит даже пытаться.
И снова интуиция меня не подводит: то, как Дженна прикрывает и скашивает налево глаза, как грызет ноготь… Она лжет. Почему?
— Дженна, — прошу я, — можешь сбегать к машине и посмотреть, не оставила ли я там солнцезащитные очки?
Она встает, обрадовавшись, что может избежать этого разговора.
— Ладно. — Я жду, пока Верджил встретится со мной взглядом. — Не знаю, что вы замыслили, но я вам не доверяю.
— Отлично. В таком случае мы квиты.
— Что вы от нее скрываете?
Он колеблется, решая, может ли мне доверять.
— В ночь, когда обнаружили труп смотрительницы, Томас Меткаф очень нервничал. Дергался. Причиной тому могли быть как пропавшие жена и дочь, так и первые признаки срыва. С другой стороны, это могли быть муки нечистой совести.
Я откидываюсь назад, скрещиваю руки.
— Вы полагаете, что Томас — подозреваемый. Вы считаете подозреваемой Элис. Мне кажется, вы готовы обвинить всех, кроме самого себя, в том, что причиной смерти изначально признали несчастный случай.
Верджил смотрит на меня.
— Я подозреваю, что Томас Меткаф, скорее всего, жестоко обращался со своей женой.
— Чертовски весомая причина для побега, — размышляю я вслух. — Значит, вы хотите встретиться с ним и попытаться спровоцировать его.
Когда Верджил пожимает плечами, я понимаю, что угадала.
— Вы когда-нибудь думали, как это отразится на Дженне? Она уже думает, что мама ее бросила. А вы собираетесь снять с нее розовые очки и показать, что и отец у нее ублюдок?
Он начинает ерзать.
— Ей стоило об этом подумать, прежде чем нанимать меня.