Существует выражение, которое характеризует воспитание детенышей в стаде слонов — «всем миром». Как и во всем остальном, существует биологическая причина, по которой сестры и тетушки помогают матери: когда потребляешь сто пятьдесят килограммов пищи в день, а у тебя еще есть детеныш, который любит все исследовать, не сможешь следить за ним и при этом съесть столько, сколько необходимо, чтобы было молоко. А еще такое воспитание позволяет молодым самкам научиться заботиться о детях, защищать их, давать слоненку время и место, чтобы исследовать окружающий мир, и не подвергать его опасности.
Поэтому теоретически можно сказать, что у слона много матерей. Тем не менее существует особая нерушимая связь между слоненком и его биологической матерью.
В дикой природе слоненок моложе двух лет без матери не выживет.
В дикой природе дело матери научить дочь всему, что знает сама, чтобы она стала хорошей матерью.
В дикой природе мать с дочерью остаются вместе, пока одна из них не умрет.
Дженна
Я шагаю по окружной магистрали, когда слышу за спиной шорох автомобильных шин. Конечно, это Серенити. Она останавливается и распахивает пассажирскую дверцу.
— Давай хоть домой тебя довезу, — предлагает она.
Я заглядываю в машину. Хорошо, что Верджила там нет. Но это не означает, что я настроена на разговор по душам, ведь Серенити пытается меня убедить, что Верджил просто выполняет свою работу. Или хуже того: что он может быть прав.
— Пешком дойду, — отвечаю я.
Мелькает свет фар, за машиной Серенити останавливается патрульный автомобиль.
— Этого еще не хватало! — вздыхает она. И велит мне: — Быстро, черт побери, садись в машину, Дженна.
Полицейский так молод, что у него еще и юношеские прыщи не сошли, и стрижка аккуратная, как газон на поле для гольфа.
— Мадам, какие-то проблемы? — интересуется он.
— Да, — отвечаю я одновременно с Серенити, которая говорит: «Нет».
— У нас все в порядке, — добавляю я.
Серенити сквозь зубы произносит:
— Милая, садись в машину.
Полицейский хмурится.
— Прошу прощения!
С громким вздохом я сажусь в «фольксваген».
— Спасибо за беспокойство, — благодарит Серенити, включает левый поворот и вливается в поток машин, который движется со скоростью десять километров в час.
— Если так ехать, пешком я бы добралась быстрее, — бормочу я.
Я роюсь в хламе, лежащем в ее машине: резинки для волос, обертки от жвачки, чеки из закусочной «Данкин доунатс». Объявление о продаже ткани фирмы «Джо-Энн», хотя, насколько я знаю, Серенити рукоделием не занимается. Половина овсяного батончика. Шестнадцать центов и долларовая банкнота.