К семи она уставила тарелочками старинный сосновый стол, купленный в субботу на аукционе на Лотсроуд. На обветшалом комоде с того же аукциона поблескивали бутылки и бокалы. Уютный диван, старое кресло, кофейный столик с деревянными слонами вместо ножек, телевизор, видео отодвинула к стенам, как и горшки с растениями и вазы с листьями папоротника и перьями. Места для танцев полно. Кори убрала с пола восточные ковры, вынула один компакт-диск из купленных на сотню фунтов накануне, врубила на полную громкость и направилась в душ.
Через час на Кори были новое в обтяжку черное платье с оборкой, черные туфли на высоком каблуке и огромные гагатовые серьги; волосы собраны в пучок на затылке. Глянув в зеркало, девушка улыбнулась, покрутилась-повертелась, рассматривая себя со всех сторон. Очень даже ничего. На этот раз она жирно подвела глаза — надо же, совсем не вульгарно. Веснушки едва проглядывали из-под густо наложенного «ревлона». Она надула яркие губы, напомаженные так же, как у Аннализы, хихикнула. Аннализу Кори пригласила по автоответчику, но она вернется из Шотландии не раньше восьми, так что если и появится, то совсем поздно.
С бокалом в руках Кори двинулась наверх — взглянуть оттуда. Здорово! Воздушные шарики, плошки с чипсами, орешками, лампы-свечи по сторонам камина освещали комнату романтическим розовым светом.
Кори спустилась с лестницы, подражая Майклу Джексону на компакт-диске, щелкая пальцами и подпевая, плеснула себе еще немного вина.
Посмотрела на часы. В восемь тридцать, стояло на приглашениях. Значит, через десять минут. Она решила пока звякнуть Поле.
В девять тридцать Кори все еще была одна. Она чувствовала себя совсем разбитой. Может, от выпитого? Никогда раньше она столько не пила и, наверное, уже опьянела.
— Ну никто же никогда не приходит на вечеринку вовремя, — пыталась успокоить ее Пола, когда Кори снова позвонила ей полчаса назад.
Девушка постояла на верхних ступеньках лестницы, посмотрела на улицу. Никого. В десять выключила музыку, села на нижнюю ступеньку в надежде, что кто-нибудь появится. Где-то вдали завыла полицейская сирена, донесся шум автомобиля. У нее на секунду замерло сердце — не к ней ли, оказалось, нет, мимо. Кори посмотрела на часы — десять пятнадцать, ее охватили дикая тоска и чувство абсолютного поражения.
Надо было предвидеть заранее, прямо-таки предчувствовать, что они способны на такое. Но почему? Почему они так жестоки? Зачем? Впрочем, ответ известен — ради спортивного интереса. Потому что Алану Фоксу нравилось изводить избранную жертву. А она, наивная провинциалка, — самый подходящий объект. И никаких других мотивов. Интересно, а если бы они узнали, как старательно она прячет боль? Мать умерла, отверг отец, мучают коллеги. Впрочем, какое им дело, зачем волноваться? Она для них ничто, пустое место.