Рейна приоткрыла сундук и вздрогнула от скрежета металлических петель. Когда же до слуха ее донесся шелест простыней, она просто сорвала с себя нижнюю юбку, не беспокоясь более о шнурках и завязках и, поспешно скомкав, засунула ее вместе с мантией в сундук. Рейна настолько обезумела, что собиралась даже провести остаток ночи на пуховике, свернувшись клубочком на полу прямо на том месте, где стояла. Больше всего на свете не хотела она, чтобы проснулся Ранульф, однако наутро ей все же пришлось бы объяснить мужу, почему она пренебрегла его постелью.
Сорочка, плотно облегавшая тело Рейны, никак не хотела расставаться со своей госпожой, и Рейна отчаянно стала разрывать шнуровку, однако замерла, похолодев, когда услышала голос Ранульфа:
— Иди сюда, Рейна.
Сердце ее забилось где-то в горле, отчего слова никак не хотели явить себя внимательному слуху Ранульфа.
— Че… через минутку…
— Иди сейчас же.
Приказ, отданный столь непреклонным тоном, заставил повиноваться трясущиеся ноги Рейны, и она шагнула в сторону мужа. Она молила Бога, чтобы муж ее не проснулся окончательно, но хотел лишь убедиться в том, что с ней все было порядке, а успокоившись, снова погрузиться в сон.
В нескольких шагах от кровати Рейна остановилась.
— Да?!
Она не услышала ни единого шороха, но почувствовала, как сильная рука Ранульфа схватила ее за талию и положила поперек него. А потом она все же услышала звуки разрываемой материи и скорее поняла, чем почувствовала, что он разрывает ее сорочку.
— Что, что вы делаете? — предприняла Рейна слабую попытку подняться, однако было уже слишком поздно, ибо сорочка ее наполовину была разорвана.
— То, что вы и просили, — ответил Ранульф, стараясь, чтобы голос его прозвучал как можно более рассудительно. — Вы же сами сказали, что мы оба должны быть обнажены. Я, например, уже давно… Вы заставили меня слишком долго ждать!
— Именно поэтому вы и остались?
Он прервал ее гневную речь, немало удивив Рейну тем, что на этот раз она так много успела сказать. Ведь не для разговоров же в конце концов он позвал ее к себе!
Сначала его рот, а потом и все тело задрожали в неистовом танце страсти, в свирепом желании овладеть ею… И все же на этот раз все было как-то иначе. Он не так стремительно и гораздо нежнее, чем обычно, если так можно сказать, обрушивал на нее свое горящее страстью тело. Движения его были томными, а безумные ласки рождали в Рейне целый вихрь замечательных ощущений. А его губы… Они покрывали все ее лицо страстными и нежными поцелуями, медленно продвигаясь к уху. От наслаждения Рейна извивалась под его сильным телом, помогая ему все глубже и глубже вонзаться в сокровищницу ее тайны, замечая, что как-то по-особенному чувствует после каждого подобного броска.