— Есть идея, — сказал я. — Если отлучусь с участка по делам службы? Ненадолго, а? Санкционируете?
— Придется, — вздохнул старший лейтенант. — Людей нет, а это единственная возможность. Если, конечно, мы все уцепили правильно.
Поняли мы тогда друг друга с полуслова: так как никто нам не санкционирует допроса Пухова, то единственной возможностью остается проследить за его поведением. Паренек не мог не встревожиться приводом в милицию, а также заданными ему вопросами, но поскольку мести таинственного Милора он боится еще больше, то не исключено, что попытается предупредить своего хозяина, подарившего ему не только губную гармошку, но и остро отточенный нож. Не оброни Вовочка неосторожной фразы о семи часах на Центральном телеграфе, ни у Сорокопута, ни у меня не появилось бы этой идеи. Но Пухов проболтался, и мы «уцепили мысль».
За квартирой Пуховых следили, но только через сутки паренек вышел из дома: видимо, припадок не прошел для него бесследно. Он не смотрел по сторонам, шел прямиком на станцию, но шел медленно, часто отдыхая, и я успел на ту же электричку.
Следить за Володей было сущим пустяком: он не оглядывался, не пытался избежать наблюдения да и не догадывался о нем. Тупо глядел в пол, ни с кем не разговаривал, и я, оставшись в тамбуре, ни на мгновение не терял его из виду. Ни его, ни рваного треуха с заплаткой из лоскутка белого кроличьего меха.
В то время электрички — старые, с обычными, а не пневматическими дверями — ходили медленно и нечасто. Мы сели в пятом часу (уже заметно темнело), но уже к Лосинке вагон был набит до предела. Меня зажали в тамбуре, и я, как ни старался, из-за голов и спин уже не видел Володю. При этом парнишка сидел в дальней от меня половине вагона и, по логике, должен был выходить вперед, по ходу поезда. Поэтому, как только электричка остановилась у пригородных платформ Ярославского вокзала, я начал энергично прорываться к выходу, несмотря на протесты, ругань, угрозы и чувствительные тычки недовольных пассажиров. С изрядно помятыми боками я все же вовремя выбрался на платформу: как раз в этот момент людским напором Пухова вытолкнули из передней двери. Час «пик» был в самом разгаре, множество людей валом валило по всем направлениям и во все стороны, и я скоро опять потерял облезлую шапку с приметной заплаткой сзади. Пометавшись и потолкавшись, я так и не смог нигде обнаружить своего подопечного и со всей возможной быстротой помчался в столь же переполненное метро. Я спешил на Центральный телеграф, так как до семи оставалось совсем немного. Доехав до Охотного, бегом взбежал по эскалатору к гостинице «Москва», перешел на Горького, поднялся к телеграфу и до семи гулял возле полукруглой его лестницы. Ни Пухова, ни кого-либо подозрительного так и не обнаружилось; я вошел внутрь, методически обследовал все залы, ждал до девяти, но Володя Пухов в этот вечер на Центральный телеграф так и не явился.