Она посмотрела на кольцо.
— Именно, — подтвердил догадку жрец. — Заговоренный перстень. Семейный, полагаю… позвольте взглянуть?
Евдокия руку хотела убрать, но пан Острожский не позволил, вытянул и кольцо дернул.
— Да… определенно… очень старый… их делали для помолвки… полагаю, чтобы у невесты не было возможности передумать.
— Помолвка или брак? — Пан Острожский злился.
— Помолвка, но силу она имеет истинного брака. Такие помолвки разрываются в случаях исключительных…
— Как снять? — Кольцо он, слава богам, в покое оставил, но как-то нехорошо стал на палец Евдокии поглядывать.
— Никак. — Жрец развел руками. — Кольцо — это материальный символ, даже если каким-то чудом снимете его, на ауре панны останется печать. И камню того будет достаточно.
— Жаль, — сказал пан Острожский, но смотреть на палец перестал. — Очень-очень жаль…
И на Евдокию посмотрел.
А она вдруг четко осознала: не отпустит.
Живой — точно…
— Умная деточка. — Пан Острожский перехватил ее за талию. — На свою беду… а ведь чуял я, что не доведет тебя этот офицерик до добра… но тянул, ждал… ничего, где одно не получилось, другое выйдет…
Он уходил из храма, и белесые статуи Иржены смотрели ему в спину.
Не вмешивались.
Да и то, богам ли дело до земных забот.
Экипаж стоял у храма.
— И что теперь? — поинтересовалась Евдокия, бессильно повиснув на руках похитителя.
…жаль, револьвер изъяли.
Но ничего, как-нибудь… на револьвере мир клином не сходится.
— Ничего, дорогая. — Пан Острожский со злостью дверцу открыл и Евдокию в карету толкнул, да так, что она едва не упала. — Аккуратней, панночка, ваше личико мне еще надобно целым…
Это Евдокия тоже запомнит.
Посадил рывком.
И, схватив за кружева, тряхнул так, что Евдокиина голова о стенку ударилась со звуком премерзким, глухим.
— Это вам авансом, панночка Евдокия, за все мои беды, — сказал он, кружева расправляя. — Ничего. Я уж позабочусь о том, чтоб вы сполна рассчитались…
Сволочь.
И без револьвера жить все-таки грустно…
— А вашего вопроса касательно, то… все просто. Мы наведаемся к моей знакомой, а потом — в банк, где вы, панночка Евдокия, обналичите счета. Конечно, получу я много меньше, нежели рассчитывал. Но, полагаю, вам не откажут и в небольшом займе… этак тысяч на сто злотней… или на двести? Посмотрим. Вы сами с готовностью сделаете для меня все возможное и невозможное.
— Вас найдут.
— Это навряд ли. Я, панночка Евдокия, вовсе не такой дурак, каковым вы меня полагаете. Я сегодня же Гданьск покину, а завтра-послезавтра и королевство. С состоянием везде устроиться можно будет. Ваши же родичи, полагаю, будут заняты вами. Вы внезапно заболеете и, к моему преогромному сожалению, скончаетесь… дня этак через четыре-пять… что такое деньги, когда погибает родной человек?