— Послушай, Кикимора, — шепотом спросил Андрей, — А почему твои дети так на людей похожи?
— Да они и есть люди. Только утопшие. Я их по всему краю по колодцам да рекам собираю, и присматриваю, пока восемнадцать годочков не стукнет.
— А что потом?
— А после их к Водяному веду, он им ноги в рыбьи хвосты превращает. А ты думал, откуда русалки берутся?
— Понятно, — невесело усмехнулся Андрей, — Стало быть, настоящие дети, человечьи. Ну что ж, найдем и для них сказку.
Кликнула Кикимора детей, чтоб сбежались на полянку и сели в кружочек, Андрей посредине на камешек взобрался, чтоб всех видеть, а Кикимора рядышком прикорнула. Стал Андрей детишкам сказки рассказывать, видит — шепчутся, не слушают, хихикают между собой. Тогда достал из-за пояса ложки и начал песни петь про богатырей русских — Никиту Кожемяку, Финиста Ясного Сокола, Добрыню Никитича да Святогора великана. Песни поет, ложками постукивает и видит, что детишки потихоньку засыпать стали. Кикимора Болотная тоже глаза закрыла, похрапывает.
Андрей помешкал немного, поиграл ложками, а затем стал собираться домой. Осторожно, чтоб не разбудить никого, перебрался через спящих детишек и зашагал к чаще лесной. Тут его кто-то поймал за руку. Вздрогнул Андрей, застыл на месте и услышал тонкий голос Кикиморы:
— Спасибо тебе, Андрюшенька. Хоть часочек дал мне подремать. За это я тебя из лесу выведу, чтоб Лихо Одноглазое не извело по дороге.
И повела его Кикимора через лес к чистому полю, к родной земле. А как вышли они на окраину леса, замерло чудище болотное, словно вкопанное и проговорило глухо, будто из-под земли.
— Иди, Андрей-ложечник, подобру-поздорову. Домой не скоро возвращайся, по свету белому прогуляйся. Три года воды не касайся, в ручье не умывайся, в колодец не заглядывай. А иначе вспомнит про тебя Лихо Одноглазое, да Водяному доложит, что отпустила я тебя без дани ему, царю речному да озерному, выплаченной.
Поклонился Андрей Кикиморе Болотной в ноги, поблагодарил и ушел на все четыре стороны.
Долго бродил он по русской земле, собирал сказки, былины, обучался ремеслам разным. Ложки его все краше становились, все искуснее и звонче. И слава о нем не по пятам, а впереди соколом летела. Люди со всех деревень собирались, чтоб ложки его купить.
Минул год-другой, и напала на Андрея тоска по родной стороне, по отцу-матушке, собрался он и повернул домой. Целую весну добирался он до Новгорода, а как пришел, так в деревне его никто не узнал: все думали, что пропал он, сгинул навеки. А тут идет мужик — волосы немытые по плечам развеваются, лицо от пыли серое, платье с виду богатое, но изрядно поношенное.