Кристофер вздохнул и нежно поцеловал жену, чтобы загладить обиду от столь явной нерешительности. Но ведь он не зря колеблется, все это очень странно!
— Когда ты желаешь начать?
— Сегодня. В сочельник, — не задумываясь, объявила Анастасия. — У меня такое чувство, словно…
— Никаких больше чувств на сегодня, — со стоном перебил он.
Жена весело хмыкнула:
— Я же не говорила, что нужно все закончить непременно этим вечером. Мы всего лишь напишем по несколько фраз. Кроме того, у меня есть еще один подарок, правда… для того, чтобы передать его, потребуется время.
Она сопроводила намек взглядом, исполненным такой неприкрытой чувственности, что Кристофер заинтересованно поднял брови.
— Говоришь, потребуется время? Вот как? Ты, случайно, не собираешься отдать его прямо сейчас, прежде чем приступим к делу?
— Ну… если очень попросишь… я никогда не остаюсь глуха к разумным доводам.
Его губы коснулись ее щеки, скользнули ниже, ниже… посылая волны озноба по всему ее телу.
— Я прекрасно умею убеждать, — внезапно охрипшим голосом пробормотал он.
— У меня было предчувствие, что ты это скажешь!
Подхватив шутливо отбивавшуюся жену, он закружил ее по комнате и, не отрывая губ от соблазнительного ротика, снова опустил на диван. Кристофер упивался влагой податливого рта, его вездесущий язык скользил между губами, ловил кончик ее языка и затевал с ним шаловливые игры. Ее горячее тело обволокло его желанной негой, и он, уже почти теряя сознание от страсти, припал к ее груди, ловя крошечную горошинку соска. Тихий стон-мольба сорвался с уст Анастасии:
— Еще, милый, еще… о, как хорошо… ты со мной… только не останавливайся…
Он сам не помнил, как исступленно устремился в нее, раз за разом бросаясь в разверстое, истекающее любовным соком лоно, стремясь туда, где звало и манило неописуемое блаженство, известное лишь влюбленным. Но Анастасия ловко вывернулась и оказалась сверху, принимая его в себя все глубже, начиная стародавний танец-борьбу, прекрасная наездница, сумевшая укротить бешеного скакуна. Томная и нежная, томительно-неторопливая, шаловливая и дразнящая, неистовая и одержимая в своей любовной ярости, но всегда неизъяснимо прекрасная. Вместе они мчались вскачь, пришпоривая страсть, пока не достигли высшей точки. Волна, взметнувшая влюбленных к самому небу, чуть помедлила, прежде чем вернуть их на землю.
— Я люблю тебя, — вырвалось у Кристофера, едва он немного пришел в себя. — Ты — единственное, ради чего стоит жить.
— Нет, ты — единственное, ради чего стоит жить, — совершенно серьезно возразила Анастасия, прикусив зубками мочку его уха.